– А у нас в училище тоже у всех свои места были, – припомнил Карташов.

Так, болтая, лейтенанты прошли окраинными улочками и уткнулись в приземистое здание. По лестнице – вниз. Мельников толкнул дверь, прошёл вперёд, а Карташов ошеломлённо застыл на пороге: офицеры батальона во главе с комбатом Медюшко сидели за сдвинутыми столами. На столах пиво в открытых бутылках, вобла и шелуха от неё, на полу батареи пустых бутылок. Дым коромыслом. Распаренные лица повернулись ко входу:

– А-а! – радостно закричал комбат Медюшко, – понял службу, лейтенант! Давай сюда, мы вас тут уже давно ждём! Штрафную ему!

– Сообразительный, – хихикнул кто-то, – я на третий день понял.

Карташова усадили, поставили стакан, подвинули пиво, рыбу. Массивный как шкаф капитан, НШ батальона Рогуля достал из-под стола початую бутылку водки, налил прибывшим «двойную»: «Давай!». Карташов поднял стакан, окинул взглядом сидящих и «дал». Свободно. Раскованно. Не морщась. Офицеры рассмеялись: «Свой человек!», «В нашем полку прибыло»… Рогуля тут же доразлил бутылку, заменил на новую, продолжив священнодействие, да так ловко, что во всех стаканах оказалось ровно «на два пальца». Эвакуировав бутылку под стол воззвал: «За молодёжь!», и к Карташову потянулись стаканы, приветствия, улыбки. Карташов чокался, кивал, и чувствовал себя равным среди равных, гордым среди гордых, сильным среди сильных. Расправил плечи, украдкой скосил глаза на новенький лейтенантский погон.

Разговор вернулся в общее русло, неспеша опорожнялись бутылки с пивом. Вниманием завладел тонколиций быстроглазый офицер:

– Стою, никого не трогаю. Тут Черник, наш отец родной. Уже мимо прошёл… вдруг резко развернулся и шасть ко мне: «Товарищ лейтенант, а помните, в прошлом отчётном периоде вы опоздали в строй?» У меня шары на лоб. А он: «Неужели не помните? Мы вам на собрании указывали». «Помню, – говорю, – но больше ведь не опаздываю.» «Правильно, – одобряет, – а если опять опоздаете, мы вам опять… укажем!». И ушёл…

– …записать, что провёл индивидуальную беседу с лейтенантом Гордеевым, – продолжил кто-то. Раздались ещё язвительные реплики. Медюшко помрачнел, схватил бутылку, опорожнил на половину и, двинув донышком об стол, пробасил:

– Послал бог замполита…

– Килимнюку стучит… Они два брата-акробата, один хрен, другой лопата… – раздражённые ядовитые словечки с разных сторон подсказали Карташову, что замполит батальона Черник «большой любовью и доверием сослуживцев» не пользуется.

Но Рогуля зорко следил за настроением:

– Господа! Что за тон: на службе о бабах-с, при бабах-с о службе. Анекдотец: встречаются два солдата. Один жалуется: ты знаешь, какой у меня командир дурак. Даёт рубль: «Бегом две бутылки водяры, закусь.» А того не соображает, дурак, что сегодня воскресенье и водку не продают. (Смешки.) Второй солдат: «Это что, вот у меня изверг, в штаб погнал: «Бегом, говорит, узнай, я в штабе или нет. А у самого телефон под рукой.» (Хохот.)

… – Солдат, это такой человек, которому нельзя давать ни спать, ни есть, ни пить. Ото сна он тупеет, от еды борзеет…

… – Через месяц приезжает в свою бывшую часть уже генералом. Из «волги» вышел, величественно огляделся: «Это ж надо, месяца не прошло, как передал полк и вот: до какой степени всё развалили!»…

… – Да-а, Балашов уже в округе. Он едва прибыл, сказал: «В этом полку мне делать нечего, я буду там. Прогибался как осина под ветром. И вот он – там, в штабе округа. Правда, пока шестёркой, но пролезет и на подполковничью.

– Уже пролез. Там вилка: майор-подполковник…

… – Сомов уже генерал?! Помню его – кремень! Ох, дрючил! Ох, дрючил! Ох, дрючил!..