– Бред, – пожал плечами худой. – Но любопытно не это, а то, что запись на последней странице сделана примерно сутки назад, то есть за час-полтора до смерти мужчины, а тетрадь лежала рядом с ним.

Николаев открыл последнюю страницу.

«…И будешь скулить над раздавленным приплодом и думать: неужели эта игра до сих пор забавляет того, кто все когда-то начинал?..» – прочитал он уже про себя.

– То есть получается, что за полтора часа до смерти он размышлял о смысле жизни, а не о нападении? – полуспросил Николаев.

– Получается, что так.

– Но ведь нападение было. Не мог же он сам себя изнасиловать…

– Нападение было. Но все как-то очень странно. Если они впустили в квартиру знакомых людей, то получается, что эти знакомые тупо ждали, когда он испустит дух, да еще позволяли ему делать последние записи.

– Секта, любовный треугольник, долги… – кусая губы, перечислял Николаев, начиная загораться трудностью предстоящего расследования.

– Хрен его знает, – отозвался худой. – Извините… Насчет секты, кстати. Холодильник на кухне…

– Тоже умер? – пошутил Николаев.

– Нет, – улыбнулся худой. – Он почему-то забит яйцами.

– Чьими яйцами?

– Куриными вроде.

– И что из этого?

– Не знаю. Просто их много – штук сто, не меньше.

– Зачем им столько яиц?..

– Теперь уже не узнать.

Николаев огляделся. Аккуратная квартирка. Уютные розово-голубые тона. Никаких следов беспорядка или борьбы. Он опять вернулся в зал, чтобы взглянуть на труп мужчины.

– Что у него в руке? – показал он на кусочек чего-то белого в левом кулаке покойного.

– Упс, – выдвинулся вперед худой и склонился над трупом. Лопатки на его спине разошлись и сошлись в серьезном усилии. – Обезьянка, – ухмыльнулся худой, поворачиваясь к Николаеву и протягивая ему маленькую мягкую игрушку.

Николаев принял обезьянку и, повертев ее в руках, задумался.

– Значит, так, – сказал он после долгой паузы. – Бог с ними, с яйцами и обезьянкой. Трупы на экспертизу, заключение завтра ко мне. Мне нужны также протоколы допросов соседей и хозяйки квартиры. Как ваша фамилия? – обратился он к худому.

– Лунин.

– Я вас не помню.

– Первый месяц работаю. Перевелся с Юго-Запада.

– Хорошо, будете работать со мной по этому делу. Я договорюсь. Пробейте через МИД, чем девушка занималась в Голландии. Выясните через владивостокских коллег о прошлом обоих. Пока все. Да, тетрадь отправьте на почерковедческую экспертизу. Пусть сверят с подписью в паспорте. В общем, поработаем над тем, что есть, а там посмотрим, – и Николаев сунул игрушку в карман.

– Постарайтесь вспомнить: ваша эрекция соотносилась с образом девушки, как если бы она была живой или, извините, с трупом?

– Господи! Ну конечно, с живой! По-вашему, я похож на извращенца?!

– Нет, что вы. Мне просто необходимо составить полный психологический портрет клиента. И я обязан задавать подобного рода вопросы, хотя прекрасно понимаю, что у вас нет необратимых перверсий, если вы сами, без понуждения упоминаете о таких деталях.

– Это получилось машинально…

– Понимаю. И это тоже очень важно.

– Но это не относится к сути дела. Это только мои ощущения, а речь идет об отношениях между другими людьми.

– А вот тут вы не правы. На первом месте в этой истории именно ваши ощущения. Это странное дело лишь спровоцировало их пробуждение и определенную трансформацию в сознании, что и привело вас ко мне. Я хочу сказать, что вы давно жили с этим. И благо, что вы нашли в себе мужество обратиться за помощью на ранней стадии, не доводя свои размышления до болезненной фобии. Я могу с полной уверенностью сказать, что вы не больны. Но вам необходимо разобраться с накопившимися в вашей жизни проблемами, с тем чтобы спокойно и уверенно двигаться дальше. Поэтому продолжайте. Я вас внимательно слушаю.