На десятый день Якоб заметил вдалеке на горизонте город. Это была их вожделенная цель – Рига, важный торговый порт Ливонии.

– Дядя! Взгляните! – радостно воскликнул юноша.

– Слава Богу! – сказал Майер. – Значит, скоро мы бросим якорь.

Приближаясь к берегу, они заметили у пристани несколько человек в черных кафтанах судейских и черных же перчатках. Когда корабль причалил к пристани, высокий старик первым взошёл на корабль.

– Чему обязан, господа? – любезно спросил Майер.

– Судебный пристав Руперт Эриксон, – надтреснутым голосом объявил старик и поклонился. – В целях предотвращения нежелательных действий против закона я должен осмотреть ваш корабль.

– Дядя, зачем же…? – попробовал выразить протест Якоб, но рука Майера властно легла ему на плечо.

Остальные приставы так же чинно взошли на корму.

– Как ваше имя, сударь, и откуда вы? – строго спросил один из них.

– Иероним Майер, купец из Пруссии. Сейчас мы держим путь из Псковских земель.

– Что вы везете, любезнейший? – спросил другой.

– Рыбу для продажи в вашем городе и некоторые дорогие вещи для моего бургомистра. Если желаете, я сам провожу вас в трюм, где хранится груз.

Господин Эриксон и остальные чиновники прошествовали за купцом вниз. Они придирчиво осмотрели все тюки, мешки и корзины, заглянули в бочки и перерыли всю селедку. Гегель, стоявший в сторонке, бурчал себе под нос: «Вот ведь наглые конторские крысы! Не оставят нас в покое… Черт бы их побрал!».

– Боже мой! Что это такое? – внезапно воскликнул низенький пристав, двумя пальцами вынимая из бочки зловещий бархатный мешочек. Гегель ахнул и даже сел на пол.

– А вот сейчас и посмотрим! – Эриксон деловито потер руки.

– А вдруг там опиум?! – испуганно спросил третий судейский.

– Развязывайте! – приказал Эриксон.

Низенький осторожно потянул за ленточку и развязал её, затем заглянул в мешочек. Глаза его медленно полезли на лоб, рот открылся, он издал какой-то утробный звук, похожий на скрип несмазанного колеса, и запустил туда руку. Все столпились вокруг него. Рука коротышки разжалась, явив всем горсть камешков кроваво-красного цвета, похожих на сердолик. При виде этих предметов судейские в суеверном ужасе отпрянули назад, словно египтяне перед изображением Анубиса.

– Алый янтарь! – на одном дыхании прошептал Руперт Эриксон, готовый упасть в обморок. – Спаси и помилуй нас, Господи!

– Товар подлых итальянцев! – простонал его товарищ. – Контрабанда!

Низенький ссыпал камни обратно в мешочек и строго повернулся к Майеру и его племяннику, которые были ошеломлены ничуть не меньше.

– Что? – сказал он. – И как вы это объясните?

– Уверяю вас, господа, это ошибка! – начал объяснять Майер. – Могу поклясться своей честью, что с итальянцами мы никаких сношений не имели и не имеем, и я совершенно не имею понятия, кто мог подбросить запрещённый в Ливонии товар в эту бочку!

– Мой дядя говорит правду! – горячо кивнул Якоб.

– А вы помолчите, молодой человек, когда говорят старшие! – осадил его Эриксон. – Итак, сударь, следовательно, вы отказываетесь объяснить сие странное явление?

– Мне нечего сказать, господа! – твердо отвечал купец.

– В таком случае мы вынуждены конфисковать ваш корабль и весь ваш товар, – бесстрастно пообещал старик, – а вы будете заключены под стражу вплоть до окончательного завершения судебного разбирательства!

– Но как же так? – опять рванулся вперёд Якоб, но его остановила сухая рука почтенного пристава.

– Учтите, господа, мы действуем в интересах закона и правосудия, – невозмутимо и жёстко сказал господин Эриксон, – а посему никаких возражений с вашей стороны не допускается. Вам всё понятно?