Но тут до его слуха донесся резкий окрик. Амазонка нехотя отвела меч в сторону, сделав шаг назад, и Леха сквозь туман в глазах увидел стоявших у выхода из юрты царей.

– Впервые вижу бойца, что продержался против нее так долго, – спокойно заметил Гатар, словно речь шла не о лехиной жизни, а о сломанной ветке, не стоившей и внимания, – он меня удивил. Думаю, это стоит того, чтобы сохранить ему жизнь.

Затем Гатар повернулся к царю скифов и добавил, завершая начатый ранее разговор.

– Что же, пожалуй, я возьму твое золото. Считай, что мы договорились. Завтра ты получишь то, о чем просил.

И сделав знак охране следовать за собой, Гатар вскочил на коня, которого ему подвели.

Голова раскалывалась от боли. Левый глаз почти заплыл. Из рассеченной губы кровь лилась Лехе прямо в рот. Но, когда амазонка уже развернулась, чтобы последовать за своим царем, он вдруг дернулся, попытавшись ее задержать.

– Как тебя звать-то, красавица? – прохрипел Леха, сплюнув кровь.

– Исилея, хозяйка Еректа, – неожиданно ответила амазонка, и добавила, тряхнув своей гривой – запомни это имя. В следующий раз, если встанешь у меня на пути, я тебя убью.

– Ну, вот и познакомились, – пробормотал Леха, быстро уплывая в сладкий туман небытия.

Очнулся он уже у вечером себя в юрте. Рядом сидел его кровный брат, за спиной которого стояли Инисмей и Гнур. Увидев что морпех очнулся, Иллур сделал знак, и сотники покинули юрту.

– Выпей, Аллэксей, – Иллур протянул ему чашу с каким-то жирным отваром.

Леха выпил, закашлялся. Ему показалось, что это был просто раскаленный жир, но абсолютно не соленый. Впрочем, соли немного добавляла еще сочившаяся из разбитой губы кровь.

– Зачем ты привязался к ней, брат? – укоризненно, но на удивление спокойно заметил Иллур, поняв, что Леха уже достаточно пришел в себя, чтобы говорить, – я же тебя предупреждал.

Леха помолчал, с трудом размышляя. Ему казалось, что Иллур должен был его немедленно казнить за выходку во время столь важных переговоров. Но Иллур был не только царем, а еще и скифом по рождению, а значит и в нем бурлила горячая кровь степняков.

– Не поверил, что бабы могут драться лучше мужиков, – честно признался Леха, прикусив распухшую губу и застонав от боли, – проверить захотел. Да и познакомиться тоже. Женщина больно красивая.

Иллур ухмыльнулся.

– Я тебе подарю сотню наложниц, если захочешь, – ответил на это скифский царь, – но к Исилее больше не подходи. Она тебе не ровня, да и убьет, если обещала. Исилея лично отправила на встречу с богами уже больше сорока врагов. Давно бы могла выйти замуж[11], но не хочет.

– А что так? – удивился Леха.

– Ей больше нравится воевать, – пожал плечами Иллур, – как и многим сарматским женщинам.

Леха перестал стонать и повернулся на бок. Ребро тут же отозвалось. Удар сапога хозяйки Еректа он ощущал до сих пор. «Хорошо если не сломала мне ничего, чертова баба», – с грустью подумал морпех.

Такого позора он в своей жизни еще не испытывал. Мало того, что с бабами никогда не дрался, да еще и принародно проиграл этот первый бой. Леха не знал, как теперь показаться на глаза своим воинам. Уж лучше бы она его убила, и зачем этот Гатар только ее остановил. Засмеют ведь!

Но Иллур его быстро успокоил. Оказывается, никто над ним не будет насмехаться. Тот факт, что в бою с Исилеей он остался жив да еще едва не победил, только заставит солдат еще больше уважать его. Слава сарматской воительницы была немногим меньше славы самой Оритии. И не только все сарматы, но даже и скифы были наслышаны о смелой правительнице города Еректа и считали для себя за честь сразиться с ней. Во всяком случае, лучшие степные воины держали ее за равную себе. Узнав об этом, Леха немного расслабился. Получалось, можно жить дальше. Позор был не так уж и силен. А раны заживут.