Позвонила мама, попросила прийти к ней и разобрать вещи в моей бывшей комнате, нужное забрать, а от остального избавиться. Она делала ремонт и хотела освободить пространство. Несколько лет я уже жил в своей квартире, но в шкафу родительского доме еще оставались кое-какие вещи. Есть матери, которые торжественно берегут комнаты детей, сохраняя в них все в первозданном виде, как в музее детства. Моя мама не из таких, она с легкостью избавляется от старого ненужного хлама. «Хорошо, закончу с делами и приду», – ответил я. Вскоре ягодицы были готовы, я загрузил фото в интернет, скинул ссылку заказчице и отправился к маме. Пытаясь вспомнить, имеются ли в моей бывшей комнате вещи, представляющие для меня какую-то ценность, я спускался в лифте и одновременно кривился от вида изуродованных дверей. В детстве я и сам рисовал на стенах своего подъезда, правда, не похабные и бессмысленные надписи. Это были красиво выведенные названия любимых групп и футбольных команд. Для чего я это делал? «Просто так», – отвечал я себе, не зная, что еще сказать. В детстве эти подъездные отметки были для меня жизненно необходимы, а теперь, в мои тридцать пять лет, рисунки в лифте вызывали лишь гнев. Когда ты взрослый, все воспринимается иначе. Оказывается, мир живет по законам логики.

Лифт остановился на первом этаже, отворил двери. Я вышел, нажал на холодную кнопку электронного замка, толкнул дверь. Та издала протяжный скрип. Удивительно, я живу в новостройке, современным чистеньким дверям здесь не более пяти лет, однако даже они уже издают старческий скрип. Есть в этом что-то мистическое. К дверям я всегда относился философски, словно они – портал к новым горизонтам. Если прислушаться, каждая дверь имеет неповторимый тембр скрипа, подобно голосам людей. Наверное, так они разговаривают с нами, здороваются и желают хорошего дня, не в пример соседям. В новых домах жизнь разрозненная. Порой люди, разделяющие с тобой один этаж и каждый день встречающиеся в лифте, не удосуживаются даже поздороваться. В родительском же доме все обстояло совершенно иначе. Жильцы не только радостно приветствовали друг друга, но и успевали немного пообщаться, даже при мимолетной встрече. В старых домах присутствует атмосфера большой семьи.

Я спустился с крыльца, направился к маме. Двор выглядел просторно, машины еще не успели заполнить пространство, через пару часов здесь будет тесно, как на лежбище морских котиков. Узкая тропа змеилась между одинаковыми громоздкими новостройками, ведя меня к району, где я родился, вырос и провел большую часть своей жизни. Накатили воспоминания, вытеснив из головы насущные мысли о работе, предстоящих съемках, переговорах… Я забывал про лифт, двери, соседей и бесформенные ягодицы модели, на смену им приходили картинки из прошлого: детство, моя комната, мамины блины… Этот визит был особенный, с оттенком легкой грусти. Ведь я шел забирать свои последние вещи из родительского дома, ставить точку… окончательно прощаться с детством и юностью.

За широкой и оживленной дорогой начался мой родной район. Шагая по знакомым улочкам, я чувствовал тепло в груди. Все вокруг возвращало меня к мгновениям прошлого. Старые дома, дорожки с отбитым бордюром, каштаны, школа с бортами, выкрашенными в синий цвет, могучие гандбольные залы и знакомый запах близкого сердцу места.

– Малой! – послышалось где-то сзади. – Малой, стой!

Я обернулся: это все-таки относилось ко мне. Господи, мне тридцать пять лет, один из моих тренеров говорил: «В таком возрасте уже яйца седые», я взрослый человек, успел освоить несколько профессий, даже поработал преподавателем в техникуме, где студенты обращались ко мне по имени-отчеству, а я все еще для кого-то малой. Кем бы ты ни стал, чего бы ни добился, на районе, где прошло твое детство, всегда свои правила.