«Гамлет» Готта являлся не тем «Гамлетом», которого Клэй привык играть на профессиональной сцене. Он относился к тому направлению, которое Маллох осторожно называл «новой исторической школой». Это был «Гамлет», в котором, при всей его психологической и поэтической сложности, главный упор делался на проходящий красной линией скрытый конфликт между узурпатором и законным наследником. Требовалось постоянное чувство напряженной борьбы не на жизнь, а на смерть. Поставленный в Скамнуме «Гамлет» делал акцент на битве сильных соперников. С одной стороны – коварный король и его столь же коварный вельможа Полоний. С другой – одинокая фигура принца, еще более устрашающая из-за своей умственной изощренности. В то время как обычный «Гамлет» Клэя в значительной степени являлся порождением эмпирических умов Гёте и Колриджа, главный герой Готта в большой мере вел свое начало от весьма сильных и достойных предшественников Шекспира.

Клэй с энтузиазмом погрузился в новое прочтение пьесы, хотя это требовало больших усилий. И вот во второй сцене начал сказываться результат. Здесь в Клавдии и Гамлете воплотились два антагониста, которым до€лжно сражаться до конца. Здесь начинался поединок, очевидный для любого зрителя эпохи Возрождения. С развитием действия Готт подумал, что он смотрит не просто аккуратно и достоверно поставленного «Гамлета», но «Гамлета» просто замечательного, пока на сцене продолжал воплощаться главный конфликт. Клэй был великим актером, и Готт едва ли это осознавал до своего cкамнумского «предприятия», хотя ему было известно о его блестящих успехах. Куда более примечательным являлось то, что герцог Хортон также был великим актером. Чуть раньше он поражал всех во время своих редких и отрывочных появлений на репетициях, а теперь он просто потрясал. В результате этого пьеса принимала заданное Готтом направление. Задумчивый Гамлет стал лишь внешней оболочкой образа. Королева и Офелия отошли на второй план. Пьеса вращалась главным образом вокруг борьбы за власть. Важность обретали именно государственные мужи: лишившийся трона Гамлет, с одной стороны, Клавдий и Полоний – с другой.

Готт смотрел за течением пьесы с неким критическим любопытством, с которым изучают крайне сложный предмет, коим занимаются очень долго. Загадочная сила искусства! Вот Мелвилл Клэй сошелся в схватке с герцогом Хортоном и лордом Олдирном на псевдоелизаветинской сцене в псевдоготическом зале. И невозможно не поверить, что в их поединке решается судьба королевства.

Голос Гамлета звенел, торжественно предвкушая исполнение своего замысла. Первая часть генеральной репетиции закончилась.

В перерыве подошел Нейв с часами в руках.

– Как же быстро это подвигается!

– Со скоростью диалогов, – заметил Клэй.

Готт кивнул:

– Диалоги помогают двигаться вперед. Они устанавливают связь между слухом и зрением. Вы заметили, как все сразу оживились после репетиции? Двигаются быстрее. Взгляните на герцога – он пышет энергией, словно распорядитель.

– Я бы сказал, – начал Нейв, – что это скорее эффект отката. Все они играли, а теперь в большей мере, чем обычно, возвращаются к своему настоящему «я». Переход от возбужденного состояния во время пьесы выявляет то, что обычно называлось главным интересом, или что ваши елизаветинцы называли преобладающим настроением.

Наука, которой занимался Нейв, была молодой и бурно развивалась, так что он всегда охотно говорил о ней, даже во время перерыва на репетициях. После того как Клэй торопливо ушел, он продолжал обращаться к Готту: