Старик – герой повести малоизвестного в любезном отечестве писателя Дмитрия Бакина (вошел в мировую антологию прозы) – замечает: «Вот и наступил век, в котором не будет страшнее греха, чем честность». Брак на троих. Во всем мире знают «шведскую семейку». Вошел в моду свинг. По договоренности меняются интимными партнерами. Однополая любовь и вся остальная «пидаросня», как ее называл мой наставник, афористичный старшина дебаркадера Адольф Лупейкин, теперь считается толерантностью. Лесбиянки, трансгендеры, зоофилы… «Не ложись с мужчиною, как с женщиною: это мерзость. И не с каким скотом не ложись…» (Левит 18: 22–30). Так в Ветхом Завете. Не стану утомлять многочисленными ветхозаветными цитатами. Но для Миможки перечислю ссылки. Может, найдет время между просмотрами роликов Дамелио. И заглянет в священные книги. Хотя бы одним глазком. Вот они, ссылки: Исход 22: 19, Левит 20: 15–16, Бытие 19, Библия, Второзаконие 22: 5, Исайя 1: 9—10, Исайя 3: 9, Исайя 13: 19, Иеремия 23: 14; 19: 18; 50: 40, Плач. Иеремия 4: 6, Иезекииль 16: 46–56; Амос 4: 11, Софония 2–9… Все – про извращения и как к ним относиться людям. Блаженный Иоанн Постник милостиво определил каноны для грешников. Не станем также цитировать весьма и весьма компетентные тексты. Но для все того же любознательного Миможки приведем хотя бы один канон. Например, о скотоложестве. «Скотоложество и птицеложество, по-видимому, имеет один вид, но в нем два вида, ибо мне от многих доводилось узнавать на исповеди, что оно бывает как с самками, так и с самцами». Оно бывает…

Виктор Ерофеев, русский писатель-авангардист, в конце прошлого века составил антологию «Родная проза конца 20 века. Лучшие писатели». В предисловии Ерофеев пишет: «Рожденная в диалектической игре потерь и приобретений, новая русская литература выпорхнула из клетки… засомневалась во всем без исключения: в любви, детях, вере, церкви, культуре, красоте, благородстве, материнстве, народной мудрости… Красота сменяется выразительными картинами безобразия. Развивается эстетика эпатажа и шока, усиливается интерес к грязному слову, мату как детонатору текста. Новая литература колеблется между черным отчаянием и вполне циничным равнодушием. В литературе, некогда пахнувшей полевыми цветами и сеном, возникают новые запахи – это вонь. Все смердит: смерть, секс, старость, плохая пища, быт… Отменяется вера в разум…» Извините за длинную цитату. Мы по-прежнему ищем ответ на вопрос: как стать писателем? Цитату я переписал из предисловия Ерофеева. Все смердит. Предисловие Ерофеева точное. Все, что он перечисляет, редакторы стали называть одним словом – чернуха. Не ГУЛАГ, а сама Россия становилась одной, опасной для жизни, зоной. Гуманистическая традиция русской литературы потерялась в ревущие девяностые. Мне кажется, что в девяностые мы покинули горные реки и прозрачные до дна озера. Рыбачили в тухлой воде. И не было Рыбака, который остановил бы нас.

Свою антологию Ерофеев назвал «Русские цветы зла». Первое издание стихов символиста Шарля Бодлера «Цветы зла» (на французском «Les Fleurs du mal») привело поэта к судебному разбирательству. Бодлера оштрафовали за нарушение норм общественной морали и заставили убрать из сборника шесть наиболее «непристойных» стихотворений. 1857 год. В том же году шел похожий судебный процесс против романа Флобера «Госпожа Бовари». Я не поленился и перечитал шесть непотребных стихотворений Бодлера.

Детский лепет по сравнению с тем, что публиковали русские писатели ревущих девяностых. Не верите? Легко проверить. Перечитайте «Цветы зла» Бодлера. Запрет на публикацию «непристойных» стихов сняли. Кажется, в середине прошлого века. Сколько бы сегодня собрали штрафов с писателей «за нарушение норм общественной морали»! С одного поэта Орлуши, моего давнего приятеля, сотни тысяч рублей. Помните его знаменитое «Отчего у человека грустное…?» Нет, не лицо. В моем сегодняшнем тексте, повторюсь, мата и скабрезных сцен вы не найдете. Тоже часть изобретенного метода. Так… иногда народные словечки кое-где всплывут поплавками. Как же без них рыбачить? В свободное от своей сильно востребованной в Интернете поэзии время Орлуша переводит Киплинга в подлиннике. Мы с Орлушей любили беседовать на поэтические темы. Жаль, что в последние годы стали редко встречаться.