Подружка Лиама могла быть какого угодно происхождения, но раз уж поганец выбрал ее поводом для слива из-под родительского надзора, пренебрегать доверием семьи ему не стоило. Безответственный мелкий говнюк, которому ничего нельзя поручить. Хрустальный хрен бы не уберег. Радостно, что некоторые фамильных ценности Ларссонов крепко пришиты к телу, хоть и болтались непонятно в каком доме. На телефон Лиам тоже не отвечал. После нескольких звонков женский голос сообщил, что сеть перегружена.

– Я его подожду, – Адам не верил, что брат мог так поступить. Только не с ней – вечно прикрывавшей его задницу, где бы Ли не светил. На случай, если все-таки смог, по возвращению его будут ждать пара ласковых и хук слева. Еще, конечно же, Адам непременно рассказал бы обо всем матери, чтобы она окончательно высверлила младшему отпрыску мозг.

– Курить на кухне, – мерзавка швырнула на стол кусок металла, который, стало быть, в очень далеком прошлом преподносился пепельницей.

Адам всегда завидовал с какой легкостью брат плевал на обязательства и элементарные правила светского этикета. В этот раз забил на традицию собираться на Рождество. Никто в их семье не ратовал за фотографии в одинаковых свитерах, совместное раскрытие подарков или украшение гостиной. Обыкновенная дисциплина: если поручено – сделай. Родители настаивали на приезде сыновей, а приказы главы семейства у Ларссонов не обсуждались. Ли сумел это правило обойти: поставил ультиматум, что будет праздновать с подругой – предусмотрел поганец, что в их дом она невхожа. Мать будто сердцем чуяла подвох, и вот Адам здесь – в пропахшей плесенью и сигаретным дымом квартире, где замшелый диван грозил развалиться под его весом в сто восемьдесят фунтов.

Первый час ожидания дался с трудом. Второй еще тяжелее. Когда стрелки часов перевалили за девять, Адам определил еще час для контрольной явки и намеревался смыться. Провести всю ночь в тухлой дыре не прельщало. Вкатить братцу по полной можно отложить до лучших времен.

В скромной, если не сказать бедной обстановке квартиры не было ни намека на праздник, за исключением принесенного пирога. В тишине аскетичной обители отчетливо слышался шум протекавшего сливного бачка и вопли с улицы, доносившиеся в приоткрытое окно. Хозяйка тоже не блистала радушием: не составила гостю компании, забаррикадировавшись в спальне, и лишь незадолго до дэдлайна для Лиама показалась на глаза, чем повергла в ступор.

Вместо праздничного одеяния на ней красовалась огромная брезентовая куртка с эмблемой криминалистической лаборатории Нордэма. Из-под незастегнутой полы виднелась прицепленная к поясу черных джинс кобура с табельным. В руках – спортивная сумка, а обувь сошла бы за армейскую, если бы не подростковый размер. Пугало, что у кого-то сегодня намечалась вечеринка куда интереснее, чем у Лиама, а еще, что брат мог стать «клиентом» несостоявшейся пары на Рождественский вечер. Перебраниваясь с кем-то по телефону, Эванс не стеснялась в выражениях и даже не пыталась скрыть жуткий акцент жителей северных кварталов, посылая кого-то… Адам толком и не понял куда, но ставил, что собеседнику там не понравится.

– Какие-то проблемы? – скорее из вежливости, чем из любопытства поинтересовался он.

– Все путем, – Эванс запихивала остатки пирога в пластиковый контейнер.

Складывая ужин-завтрак в сумку, она причиняла звонок по видеосвязи. На обратной стороне вызова послышалось несколько мужских голосов с отборной бранью наперебой, что очень походило на прямое включение камер наружки с улиц старого города.

– Дамы, – на приветствие Эванс ей тут же прилетело хоровое: