– Дети мои, ну его к лешему, Базиля этого, расскажите лучше, что заставило вас податься в тундру? – обратился к ребятам Олег Петрович.

Парочки из Воронежа закурлыкали о неземной любви и о том, что в условиях первозданной природы эта любовь станет еще гармоничней. Вика сухо донесла информацию о недобром Кузьмиче, заславшем ее в болота, и о благородных общежитских рыцарях, последовавших за ней.

– А нас в тундру Пашка ехать заставил, – заявил словоохотливый Пушкин. – Пашка говорит, тундра открывает человеку его предназначение и отшелушивает все ненужное. Сам Пашка уже третий раз здесь.

– И что же тундра отшелушила от Пашки в прежние два заезда? – обратил взор на главного тульского путешественника Геннадий, вернувшийся от Базиля.

– Раньше я играл… – начал Пашка.

– В карты?! – ахнула Рита, не смеющая плохо думать о ближнем.

– В классики, – не удержался Пашка от ехидства. – После первого путешествия я перестал играть. Тогда я завис в тундре на месяц. В следующую поездку я понял, что хочу работать по специальности. У меня за плечами химфак, а работал я тогда обыкновенным шоферюгой.

– И что? – завороженно спросила Рита.

– И все, – ответил ей Пашка, – уже год как работаю в лаборатории.

– А друзей-то ты зачем в тундру согнал? Им от чего избавляться нужно? – поинтересовалась Вика.

– В основном от скуки. И от пьянства до кучи, – ответил Павел.

– Сейчас кто-то договорится! – пообещал Леха.

– Вообще Пашка у нас молодец! Он наш идейный проходимец! – вставил свое слово Пушкин.

– Может, первопроходец? – уточнила Вика.

– Может, и первопроходец, – охотно согласился Пушкин. – Слышь, Паш, ты у нас кто?

– Я многогранен, – важно ответил Пашка. – Когда надо – первопроходец, когда не надо – проходимец. Ребят! Хорош трепаться! Давайте народу праздник устроим по поводу первой стоянки.

Уговаривать тульских товарищей не пришлось: Пушкин с пьяненьким Лехой вскочили на ноги, похватали рюкзаки и отбежали от костра метров на тридцать. Павел неспешно последовал за друзьями.

Народ у костра заинтересованно смотрел на происходящее, и только инструктор был напряжен. Он не любил экспромты: никогда не знаешь, чем это обернется в суровых условиях тундры. Тем временем, уроженцы Тулы быстро сновали подобно муравьям по ведомой только им траектории, втыкая в податливые кочки мха какие-то предметы. Через 5 минут тайна раскрылась. Взору туристов предстало невероятное по своей красоте фаершоу. Безмолвная тундра окрасилась яркими всполохами огней. Славные сыны Тулы отплясывали что-то первобытное, потрясая руками с зажатыми в них приспособлениями, высекающими полосы огня. Все вокруг свистело, взрывалось и дребезжало.

Рита хлопала в ладоши и визжала от восторга, остальные туристы вели себя более сдержанно, но по всему было видно, что им нравится. На звуки огневой вакханалии вылез из палатки Базиль. Он щурился и любовался зрелищем поодаль ото всех. Единственный, кто не поддался эмоциям, был Олег Петрович. Он незаметно перевел дух, когда все закончилось, и обратился к тулякам:

– Парни! Я вам удивляюсь! Как вам взбрело в голову тащить рюкзаки с пироманией в такую даль?! Хорошо хоть отстрелялись. Завтра все легче идти будет.

– Чегой-то? – не согласился нетрезвый Леха. Мы еще не все, не отстрелялись. Есть еще порох и всяко-разно в наших пороховницах!

Туристы у костра оживленно загалдели. «Ладно, гусары, я вам покажу завтра и порох и пороховницы», – тихо, чтобы не быть услышанным, пробубнил инструктор. И далее уже громко произнес:

– Новорожденные дети тундры! Слушай вводную! Подъем не оговаривается: кто во сколько хочет, тот во столько и просыпается. Завтрак у костра в десять! К завтраку не опаздывать! Потом свободное время до полудня. В обед выступаем в поход. А сейчас все сдаем съестные припасы мне, а затем идем спать! Поверьте, завтра вам очень понадобятся силы!