Жильберта остановилась у входа во внутренний двор.

– Разверни машину, – приказала Флик и выскочила наружу.

Мишель лежал лицом вниз на диване со спущенными брюками, что выглядело довольно унизительно. Антуанетта, надев очки, стояла возле него на коленях и рассматривала его ягодицы.

– Кровотечение уменьшилось, но пуля все еще там, – сказала она.

На полу возле дивана стояла ее сумочка, содержимое которой Антуанетта вывалила на маленький стол – вероятно, когда искала очки. Взгляд Флик упал на листок бумаги в картонной обложке, с печатью, на котором была наклеена фотография Антуанетты. Это был пропуск в шато. В этот момент в голову Флик пришла одна идея.

– У дома стоит машина, – сказала она.

Антуанетта по-прежнему изучала рану.

– Его нельзя перевозить.

– Если он здесь останется, боши[9] его убьют. – Словно мимоходом взяв в руки пропуск, Флик спросила Мишеля: – Как ты себя чувствуешь?

– Возможно, сейчас я смогу ходить, – сказал он. – Боль уменьшается.

Флик опустила пропуск в свою наплечную сумку. Антуанетта этого не заметила.

– Помогите мне его поднять.

Женщины подняли Мишеля на ноги. Антуанетта натянула на него синие полотняные брюки и застегнула потертый ремень.

– Оставайтесь в доме, – сказала Флик Антуанетте. – Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел вас с нами. – Она еще только начала прорабатывать свою идею, но уже знала, что просто умрет, если хоть малейшее подозрение падет на Антуанетту и ее уборщиц.

Обняв Флик за плечи, Мишель тяжело привалился к ней. Она приняла на себя его вес, и Мишель кое-как вышел из дома на улицу. К тому времени, когда они добрались до машины, он весь побелел от боли. Жильберта с ужасом смотрела на них в окно.

– Выйди из машины и открой дверь, идиотка! – зашипела на нее Флик. Жильберта выскочила из машины и распахнула заднюю дверь. С ее помощью Флик засунула Мишеля на заднее сиденье.

Женщины поспешно расположились спереди.

– Давайте выбираться отсюда, – сказала Флик.

Дитер был встревожен и испуган. Когда стрельба начала затухать и сердцебиение вернулось к норме, он начал размышлять над тем, что видел. Он не предполагал, что Сопротивление способно на такую тщательно спланированную и аккуратно исполненную операцию. На основании того, что он узнал за последние несколько месяцев, Дитер считал, что рейды его бойцов обычно сводятся к быстрому удару и немедленному отходу. Но сейчас он впервые увидел их в действии. У них хватало оружия и явно не было недостатка в боеприпасах – в отличие от немецкой армии! Но что хуже всего – они вели себя бесстрашно. На Дитера произвели сильное впечатление стрелок, который бежал через площадь, девушка со «стэном», которая прикрывала его огнем, а больше всего – маленькая блондинка, которая подобрала раненого стрелка на пятнадцать сантиметров выше ее ростом и вынесла с площади в безопасное место. Подобные люди могут представлять большую опасность для оккупационных войск. Они совсем не походили на преступников, с которыми Дитер имел дело в кельнской полиции. Преступники были тупыми, ленивыми, трусливыми и жестокими. Эти бойцы Сопротивления были настоящими воинами.

Однако их поражение предоставило ему редкую возможность.

Когда Дитер убедился, что стрельба прекратилась, он поднялся на ноги и помог встать Стефании. Ее щеки горели, она тяжело дышала. Держа его за руки, она заглянула ему в лицо.

– Ты спас меня, – сказала она. В глазах ее стояли слезы. – Ты прикрыл меня собой как щитом.

Он стряхнул грязь с ее губы. Собственная галантность его удивила – этот жест был совершенно инстинктивным. Размышляя об этом, он вовсе не был уверен, что действительно хотел отдать свою жизнь ради спасения Стефании. Он попытался свести все к шутке.