Где наутро те бойцы полегли —
и сегодня голосят ковыли…
Припев.
2010
ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ СЕРДЦЕ
Человеческое сердце
будто проклято от века:
то вызванивает скерцо,
то стенает как калека…
В слепоте оно не верит
ничему что скажет разум.
Глупо смысл на чувства мерит —
нас проигрывая разом.
Не страшат его ни гибель,
ни тоски и бед опека.
С ним рассчитывать на прибыль
шансов нет у человека.
Перебрав число попыток,
испытав наш дух на прочность,
всё решит себе в убыток,
сохраняя непорочность.
2006
ЁЛОЧКА
Деревьев солнечных стена.
Все под крылом тепла.
И только ёлочка одна
от леса отошла.
Дрожит легонько поутру,
и ночи, и деньки.
Вздыхает, ёжась на ветру,
от боли и тоски.
Покой, уют в глуши лесной —
лишь о каких мечтать.
Укрывшись дубом и сосной,
и ей бы рядом стать:
ведь проще было бы вдвойне
расти среди подруг.
Но тут вся суть открылась мне,
её постиг я вдруг…
Беда корням и веткам, да,
всё говорит о том.
И донимают холода,
и вихрь сечёт кнутом.
И град и ветер ветки бьёт,
лиха гроза небес…
Но чести выше нет – берёт
с неё начало ЛЕС.
2005
ИСТИННО ТАК
Света касаются тени.
Звук извела тишина.
Утро людей и растений
к ночи подкупит луна.
Сплошь паблисити асфальта.
Властью любой укротим.
Ошеломляет контральто.
Мужеподобен интим.
Вновь отшвырнувшие трости
осуждены без улик.
При унизительном росте
шулер расстрельный велик.
Жизнью зовём поневоле
мы марафоны забот.
Вольная воля неволе.
Меньше и меньше свобод.
2006
ИЗ ЗАМЕТОК НА ПОЛЯХ
Человек – он как сосуд.
Погодя – тускнеет.
А уронен – в хлам снесут,
и никто не склеит.
Не берутся клеить бой
мастера сосудов.
Дорожите же собой —
целые покуда.
2008
ПОЭТ
Он жил в селеньи горном
в Карпатской стороне.
Писал о горе чёрном,
о лете, о весне.
Текли стихи о боге,
о счастье, о земле.
Легли тома – в итоге —
в поэтовом столе.
Писал он дни и ночки —
талантлив на беду.
Но не «кормили» строчки:
батрачил за еду…
Просил он средств на книги:
прекрасны ведь стихи.
В ответ крутили фиги
чиновные верхи.
(Страна моя такая.
На паперти – и я.
Смирился. Привыкаю,
обиды затая…)
Невзгоды подточили
здоровье паренька.
Нет денег – не лечили:
до жути явь дика.
…Он умер на излёте,
как свет звезды, угас,
томами в переплёте
не осчастливив нас.
Селом похоронили,
воздвигнув бугорок.
На память сохранили
немало ярких строк.
А мать… осиротела:
одна, как перст, в избе.
Такого ли хотела
и сыну, и себе…
Берёт стихи ночами —
читает (боль смотреть)
ослепшими очами.
Мечтает… умереть.
2004
ДОМОВОЙ
Вновь по крышам ночь порхает,
и луна взлетела.
Под бессонницу, вздыхает
домовой без тела.
В даль окошко слуховое
открывает виды.
Стонет призрак, волком воя,
от глухой обиды…
Окон дом прикрыл ресницы:
грёзы облепили.
Стынь могильная струится
меж чердачной пыли.
Сквозняка позволил шалость
ветер из-за леса.
Безысходности усталость
одолела беса.
Тяжки думы домового:
никому не нужен…
Корка хлеба дармового —
весь вчерашний ужин.
Дом большой – деревьев выше.
В нём – жильцы-улитки:
под своею каждый крышей
терпят жизни пытки.
На чердак рукой махнули:
безобиден бука,
пусть живёт себе дедуля,
против – нету звука.
…Забытья мелькнуло время.
Домовой очнулся —
над душой рассвета бремя —
разом в явь вернулся.
Той не вечно ночи длиться,
небеса бледнее.
Свет впустила черепица:
старика виднее…
Стрекотня извне сорочья —
суть схватили мудро:
Домовой он – ночью, ночью,
старый бомж – наутро.
2004
ЖИВАЯ БОЛЬ
Инвалидные коляски
покатили за окном…
Омрачились яви краски.
Душат мысли об одном:
кто те юноша безногий
и старик с ногой одной…
И за что озлились боги
вдруг на судьбы их… Виной
страшной небо прогневили,
или просто рок – страдать…
Прочь коляски укатили.
Вслед им впору мне рыдать…
2004
КАК УМИРАЛА ДИСКОТЕКА
Дождь. И грязь. Промокшее до корки,
в ночь село упрятало задворки.