Самолёт Нитоля рванул под отметку двенадцать тысяч километров в час, стал заходить на вираж, однако не стал его выполнять, а, резко сбросив скорость, соскользнул вниз? Выхлопные газы вычертили в небе купол. Тут же набрав скорость, с переворотами через крыло резко обогнул одно звено эскортников, затем ещё два, ещё… теперь никто не мог тягаться с перехватчиком, да и «Ястребы» «жёлтых» не решились сразу повторить такие фигуры на подобной скорости. Медики оказались во многом правы, опасаясь за здоровье пилотов! Ощущения были не из приятных: куски плоти готовы сорваться с костей, сознание балансировало на грани реального и загробного миров! Только свет Мариюшкиной любви, пронзая все жилки и поджилки, точно снабдил их дополнительным магическим каркасом и – несмотря на свою эфемерность, такой каркас удержал-таки ткани тела на месте – Нитоль не только выжил, но и остался в трезвом уме.

А с земли понеслись недоуменные замечания:

– «Яма», ведущий! «Яма», я – «Утёс» – вы допустили запрещённый манёвр – не играйтесь! Приказываю снизить скорость! Вы будете оштрафованы и даже дисквалифицированы! Приём?

Да только все приказы были уже бессмысленны, поскольку Нитоль уже просто не мог остановиться – оседлать своего сверхгиппергвукового коня на полпути к цели! С ним сейчас произошло то, что в боевой практике называется слиться с машиной воедино – через биостимулятор и электронную систему управления истребитель Нитоля чётко уловил стремление к Победе. И по удивительно красивой и точной траектории, на предельной скорости истребитель полупикировал в центр косяка!

Судорожно всполошились все эскортники и авиакрейсера поздно! Стало очевидно: в атмосфере неотвратимо повисло несокрушимое уже ничем ощущение сиюминутной победы и подвига: Победы одного такого неприметного виду, паренька.

В сей момент Диман и посмотрел на самолёт ведомого. На бомбоносе безошибочно сработало устройство имитации поражения ему уже ничего другого не оставалось, как отвалить в сторону запасного аэродрома. Тем не менее – на земле его выходки посчитали недопустимыми для учебного боя! Из штаба авиагруппировки «Синих» его безоговорочно попросили покинуть учебное сражение и лететь на запасной…

Нитоль и не собирался больше никуда откланяться, ибо потерял уже всякий интерес ко всему – Марию – его прекрасная полубогиня, позволив ему выполнять свои обязанности перед страной и народом, снова заполнила собой его мысли до отказа!

После того как тяжёлые парадные ворота «Кедрового Бора» закрылись за чёрным лимузином Вольгии – Нитоль на руках внёс свою Марию, свою Марьюшку, свою – самую, самую, самую, в терем. И каждая деревяшка мозаичного паркета, каждый камешек фундамента быстро впитали в себя ту сказочную нежность с какой волшебные, в силу того, что безоглядно влюблённые, молодые тела соприкасались друг с другом.

Стены зданий умеют хранить молчание, но их память куда глубже памяти людей. Они умеют хранить в трещинах, каменных морщинах самое главное, то, что почему-то весьма часто выпадает из сознания людей: их искренние чувства друг к другу! Духом человеческих отношений они и живут: и радуются, и грустят, и плачут, улавливают оттенки человеческих настроений. Вот почему, по какой причине некоторые из них рушатся сразу, иные же стоят тысячелетиями!

Сколько раз Кедровый Бор – то ли палаццо для царицы, то ли загородный особняк для короля, восторженно распахивал все двери перед двумя такими же влюблёнными, как ласково прогибались вместе с настилом пола его плиты, до чего ликовали от того что могут соприкоснуться с изумительным шёлком кожи округлой попочки Вольгии, когда она в кричащем любовном угаре то и дело вылетала за пределы кровати. К главным сокровищам Воштонской короны все как элементы, так и узлы строения отнеслись очень и очень бережно! Однако – на сколько яростными явились стены Центрального дворца для одного «полузаморского» гостя и в тот день вынесли безжалостный приговор, не оставляющий шанса Валдису вернуть Элли! Может быть – где-то и в этом смысл священных слов: «камень, отверженный строителями, станет во глав угла…» Оно и верно – на том основании, что у мастерового строителя, работающего с душой, не бывает лишних, то есть отвергнутых, камней – подобно тому, как не бывает обрезков у отличного портного. Любое творение человеческих рук и качество сделанного есть выражение души трудившегося, возможность высказать своё отношение ко всем остальным, другим людям. Вот почему дома тоже и любят, и страдают, и иногда плачут, словно беззащитные дети перед напором окружающего зла. Судьба также безжалостна к ним, как и к каждому из их обитателей!