– Обязательно понежься рядышком, улови наши ультра флюиды – гормональные ванны полезны! Потом попьёшь тёпленького, целебного молочка прямо из Сладенькой Пятёрочки и ляжешь спать. За ночь твои зародыши подрастут, окрепнут, и ты точно в срок станешь счастливой мамочкой двоих крепеньких малышей. Возможно, мы заведём славную традицию: показывать роженицам то, что собираются делать со Стервозавром ещё не забеременевшие сёстры! У тебя изумительные тонкие пальцы – поводи ими нашему вокруг уха, а вторую положи мне на бедро, – посоветовала Ульяна, – ты умница… здорово! Твои движения волшебны! Ох и штучка же ты?! А уста пьянят, будто терпкий шестизвездочный коньяк, хорошо выразилась?!– усмехнувшись, она облизала Леночкины губы.– А ты – счастливый папочка посматривай на нашу красоту, а сам кушай – тебя ждут новые подвиги!!

– Какой восхитительный беспредел!– ещё раз поморщила носик Анжелика.

– А по-моему, очень даже красиво! – неожиданно заметила Изабелла,– впереди две затейливые вазы с розами и гладиолусами, а фон создаёт полотно какого-то абстракциониста.

– Неси фотоаппарат! – повелела разыгравшаяся седьмая Стервочка,– Катёночка! Иди сюда, жёнушка ты наша – растерялась?!

– Я смирилась…

– Умница! И тебе флюидов и молочка отмерим с лихвой – давай: ты между супругом и царствующей над нами Двоечкой по поведению!!

– А крышу у драгоценного не снесёт от тестостерона?!

– Не переживай – мы к его ласковому достоянию до нужного часа больше не прикасаемся. Только флиртуем!!

– Какое место по спиральным законам профессора Эверса, занимает в Астральном пространстве Платоническая Любовь?!– с облегчением выкашляв на салфетку капельки сока, спросила Аврелия у Элеоноры.

– Я полагаю самое центральное, – на полном серьёзе ответила дочь, – ведь образами, а не процессом любви питаются все виды искусства!!

– А если то и другое совмещать – получается приятнее!!– вставила Лизонька.

– Браво!!– воскликнула Ульяна.– По-моему отличный получился тост. Стервозавр! Открывай нам розовое цимлянское! Наполняй благородный хрусталь!!

Снегопад и не думал ослабевать. Чугунные тучи запрудили небо над частью Приазовья и сыпали, метелили и вьюжили. Между стволами диких абрикос образовались солидные сугробы. Когда-то тут была околица села, и, дабы холодный ветер, разогнавшись над гладью Таганрогского залива и поймой Дона, не врывался на улицу, – здесь посадили пирамидальные тополя, а на другом берегу ручья вереницу стройных акаций. Жердёлы и вишни выросли сами, из брошенных добрыми людьми косточек, чуть поодаль – у самой воды, прочно пустила корни ивушка. Так образовался укромный и защищённый не только от лихого азовского низовика, но и от пронырливого степняка уютный уголок.

Снег основательно изменил обстановку: придавил пожухлые травинки и листья, укрыл побеги малины и сирени, вылезшие из-за забора ближайшего подворья, не ведающие о том, что люди считают это место нечистым. Бетонный блок, придавивший верх заброшенного колодца, замело почти до самого верха.

Вдруг, возле его торца померещилась едва уловимая человеческим взглядом вибрация в воздухе. Лишь очень внимательный наблюдатель мог заметить, что на коротком отрезке, возле холодной каменной грани снежинки как-то странно изменяют траекторию полёта, будто на их пути возникло некое препятствие. Старательно приглядевшись, он обнаружил бы просвечивающийся контур того, что либо кто мешает игривым кристалликам кружить плавно. Пытливому зрителю предстало бы очертание небольшого, точнее невысокого существа.

– Вылез? Гномик!