– Хочу привыкнуть к этой щекотке.

Сергей Задорин с гордостью ощутил, как в груди разрастается большое светлое чувство. Ему было приятно общаться с этой девушкой. Она умела слушать, искренне восхищалась его необычной работой, а ее наивные вопросы умиляли и возносили на пьедестал скромного ученого. Еще она умела прикасаться. Руками, щекой, бедром, носом. Он давно не испытывал тот радостный трепет, который охватил его в момент смелого поцелуя в кафе.

И он верил, что сегодня его ждут еще много сладких мгновений.

За спиной Антона Шувалова клацнул кодовый замок подъезда. Как металлический пес, огрызнувшийся на непрошенного гостя. Антон плелся к дороге, ничего не замечая вокруг. Сегодня он впервые серьезно поругался с женой. Единственная измена за десятилетний брак расколола его счастливую семейную жизнь.

А может, все эти годы счастлив был только он, а у Ольги постепенно накапливалось недовольство? Во многом она права. Он действительно очень мало занимался семьей и сыном, отдавая драгоценное время любимой работе.

Огонек сигареты прочертил в темноте затухающую дугу. Из-за листвы показалась невысокая темная фигура, в которой Шувалов с удивлением узнал Елену Репину.

– Захотелось покурить, – смущенно развела она руки, объясняя свое присутствие. – В машине я не дымлю. А ты куда собрался?

– К родителям. Давно не навещал. – Щеки тридцатипятилетнего мужчины порозовели, но при тусклом свете фонаря обнаружить это было невозможно.

– Понятненько. Садись в машину, подвезу.

– Ты моя палочка-выручалочка, – пошутил Антон, открывая дверцу.

– Не обольщайся, я даром не работаю. Сегодня – я тебе, завтра – ты мне.

– Заметано.

– Куда ехать?

Антон назвал адрес и поймал себя на мысли, что ему всегда легко общаться с внешне грубоватой, но чуткой Еленой Репиной.

Выехав на пустой проспект, Елена кивнула на мелькнувшие за окном электронные часы и спросила:

– Не боишься напугать родителей?

– Поздновато, согласен. – Шувалов попытался храбриться. – Как говорится: лучше поздно, чем никогда.

– Мне кажется, это не тот случай.

Шувалов промолчал, не представляя, как он объяснит ночной визит разбуженной маме. Елена управляла автомобилем, время от времени бросая заинтересованный взгляд на попутчика.

– Ты знаешь, единственный день, когда я готовлю себе ужин – это воскресенье. В будни некогда и незачем, я ведь живу одна. В субботу уборка, стрика, магазины. А по воскресеньям я открываю кулинарный журнал, выбираю самое красивое блюдо и готовлю его строго по рецепту. Иногда получается, как на картинке.

– Ты во всем мастерица, я уверен.

– Не льсти, если не видел.

– Я вижу тебя на работе.

– Кухонный нож и скальпель – не одно и то же.

– Конечно. Со скальпелем труднее.

– Как сказать. Сегодня я приготовила лазанью с уткой и розмарином, – продолжила объяснение Елена. – Мне потребовался утиный фарш, сыр пармезан, соус Балоньезе, черешки сельдерея и белое вино. Тесто для лазаньи я купила готовое.

– А розмарин?

– Само собой. А ты внимательный.

– Не представляю, что это такое.

– Я тоже, до сегодняшнего дня.

– И как выглядит это блюдо?

– Очень аппетитно. По крайне мере на фотографии.

– Что, не получилось?

– Не успела посмотреть. Когда ты меня вызвал в лабораторию, мне осталось запекать тридцать минут. Я поставила плиту на таймер и помчалась в институт. Сейчас приеду, а там…

– Божественный запах.

– Или черные угольки.

– Я верю в лучшее.

– А хочешь посмотреть?

«Хочу», – чуть не вырвалось у Шувалова, но вслух, он с сомнением произнес:

– Уже поздно.

– Это к пожилым родителям поздно без предупреждения, а ко мне – в самый раз. – Елена свернула с дороги, проехала квартал, бросила на Шувалова испытывающий взгляд. – Тут рядом. Порция большая, и открытую бутылку вина я одна не осилю.