– Эй, ты чего, – он приблизился к ней и осторожно обхватил ее ладонь своими руками, и она не сопротивлялась. – Не плачь, я больше никогда тебя не испугаю, обещаю, я буду твоим самым верным другом и ждать, когда ты сможешь перестать меня бояться и ненавидеть. Я докажу тебе, что любое мое обличье только и существует для того, чтобы стать твоей поддержкой, опорой и защитой, независимо от того какие чувства ты испытываешь.

Карина отвернулась и ее снова сотрясли рыдания. В душе кипела настоящая буря. Она не могла принять всю открывшуюся правду, но и отказаться от него не находила сил и эти терзания словно маятник, склонявший то в одну, то в другую сторону отравляли ее душу.

– Знаешь, – Озахар сидя на полу, прикоснулся к ее ладони щекой. – Когда я рос, мой отец постоянно рассказывал мне о значимости нашего рода, о том, как важно чтобы у меня появился сын, но никогда ни словом не вспоминал о матери. Отец говорил просто женщина. Как она нужна, как важна и как правильно ее выбрать. И мне всегда казалось, что так правильно. Что данные создания ничего не значат, раз их нет у такой великой нации как мы. Женщины нужны только для воспроизведения потомства, а дальше нет смысла в их существовании. Я верил в это, как и все мальчишки. Мы изучали вас на уроках, разбирали как какой-то сложный механизм, как смотреть, что говорить, куда дотронуться или поцеловать и все только для того, чтобы получить правильного сына. Слово любовь также мелькало довольно часто, но это чувство рассматривалось как нечто обязательное, приятное, но кратковременное и опять же только для рождения сильного потомства.

Карина всхлипнула и повернула голову к Озахару. Она больше не плакала, а начала слушать.

– Когда мне наткали десять золотых нитей, началось наше посвящение и первым заданием было подписать кровью договор с «Отцом нашим», посвящая ему наши души. Это было очень радостным событием, и мы буквально соревновались у дверей старейшего, кто быстрее это сделает и сможет обращаться как настоящий мужчина. – Озахар вдруг вздохнул, поцеловал ладошку Карины и продолжил. – Первое превращение оставило незабываемые ощущения. Это чувство невероятной силы, мощи, и превосходства над всем миром. Мне казалось, что я стал словно самим богом, словно самим «Отцом нашим», настоящим мужчиной и воином и я был так горд собой. Нас чествовали и восхваляли, но все же учили скрывать от женщин эту нашу сторону, отправляя на дежурства, чтобы не забывали настоящее свое лицо. – Озахар поднял голову и посмотрел на Карину, – но я хотел забыть. Ради тебя я хотел забыть эту свою сторону и последнее дежурство просто просидел под деревом. Старейший узнал. – Озахар опустил глаза вниз. – На самом деле мне не нужно было подменять Зубери, старейший настоял, чтобы мы поделили этот день, и я обратился. Мне очень жаль, что я так сильно напугал тебя, но знаешь, – он тяжело вздохнул, – в некоторой мере мне даже стало легче, потому что я смог открыться тебе полностью и мне больше нечего скрывать. – Озахар снова прижался губами к ее ладони и замолчал, ему больше нечего было сказать, и он наслаждался хотя бы тем, что она еще не выдернула свою руку, лишив его последней близости. Потекли минуты тишины, как вдруг он почувствовал ее легкое прикосновение к своей голове. Озахар растерянно поднял глаза.

Карина смотрела на него блестящими от слез глазами.

– Я сама просила правду, – тихо заговорила она. – И я отвечу тем же, я не знаю, как быть дальше. Мне страшно любить тебя как прежде, но и перестать чувствовать я не могу. Так что же мне делать Озахар?