Глеб был растерян. Он задумчиво вставил ключ в зажигание и повернул. Я не собиралась ничего рассказывать.

– Не грузись, – подбодрила я его, – ощущая осадок.

– Да в голове не укладывается! Это как надо было спокойно людей звать!

Я согласилась с ним. Только видел бы он то, что видела я, и снова страх пошел по коже паучьими лапками. Я достала влажные салфетки и вытерла ребенку руки.

– Зачем ты трогал дедушку? – заглянула в карие глаза.

– Нельзя? – ответил он вопросом на вопрос.

– Не нужно было. Но как ты понял, что там кто-то лежит? Это же ты открыл ему лицо?

– Я просто знал, что он там.

– Откуда?

Митя лишь пожал плечами.

– Он же мертвый, зачем папа обманывает?

Его глаза глядели прямо в мои, он казался таким взрослым. Но откуда он может знать подобные вещи? Я не говорила с ним на такие темы, рано, в детский сад не ходит, не думаю, что другие дети обсуждали подобное. Мне было жутко и немного неловко. Я не обманываю своего сына, всегда стараюсь говорить правду, чтобы он мне доверял, а тут решила уберечь, но вышло по-дурацки.

– Откуда ты вообще знаешь, что такое «мертв?»

– Ты говорила.

– Неправда!

– Правда, ты сама рассказывала.

– Глеб, ты слышишь?

– Что? – Глеб совершенно не слушал, прокручивая в памяти инцидент.

– Да ничего, – я решила не вмешивать мужа в подобное.

Вопросов было все больше, я пыталась вспомнить, в какой момент могла говорить о подобном с Митей, но ничего на ум не приходило. Что с моей памятью? Можно обозвать ее девичьей, но дело принимало серьезные обороты. Или же ребенок врет. Оставшуюся часть пути мы все молчали, поездка не удалась по всем фронтам.

Мне всегда снились яркие сюжетные сны, словно я смотрю интересный фильм со своим участием. В большей степени это были ужасы и никогда – комедии. Я сражалась со своими внутренними монстрами, выползающими ночью в виде апокалипсиса, восставших машин, маньяков, нацистов, титанов, пожирающих людей. Чувства были реальными, я могла ощущать боль, страх, горечь, даже осязать, как входит острие ножа в живот преследовавшего, протыкая его по семь-восемь раз. Я могла убить, но лишь во сне, и это мне не приносило удовольствия, я просто защищалась. Говорит ли это о том, что я могу сделать подобное в реальности? Могли ли мои сны шагнуть за грань, где им нет места?

Я снова искала помощь в интернете, все тот же форум, новые комментарии и никаких ответов. Вошла под своей учетной записью и замерла над клавишами. Что писать?

В принципе, скрываясь за ником Головная боль, я могла писать, что вздумается, все равно реальных имен никто не знает, в этом огромный плюс виртуальности. Это тебе не в аптеку зайти и, краснея, попросить тест на беременность для подруги или средство от запора для мамы, отводя от себя подозрения, потому что жуть как стремно.

Я описала последние несколько дней, перечислив странности, которые натолкнули на подобные мысли. Перечитала несколько раз, кое-что удалила и быстро нажала кнопку «отправить», чтобы не передумать. Оставив страницу в закладках, я закрыла ее, чтобы она не попалась никому на глаза, ведь могут быть вопросы.

Когда вечером я зашла в комнату сына, он спокойно играл у окна. Около полугода назад мы купили отличный коврик для мальчиков, на котором был нарисован город, плюс на полу сидеть было не холодно и не твердо. Отличное изобретение для детей. Митя расставлял машинки и дорожные знаки в соответствующих местах, все было обычно и спокойно. Мне нравилось такое его времяпрепровождение нежели беготня по дому с криками, хотя я понимаю, что детям иногда надо выпускать пар.