Например, в процессе изменений человек не должен утратить способности к получению удовольствий. То есть антропотрансформирование, приводящее к утрате ощущений или к их изменению, создающему противоположность удовольствия, либо усиливающее их до состояния наркотического привыкания, иррационально. Попробуйте самостоятельно составить программу ограничений для таких изменений с сохранением условий рациональности ценности стремления к удовольствию. Горизонт фантазий уведет нас в необозримую даль, которую вряд ли охватит вся современная фантастическая литература. Например, эксперименты с метасексуальностью явно будут иметь массу пороговых состояний, хотя мы понимаем, что любая метасексуальность связана с индивидуальными представлениями о сексуальных удовольствиях (а вовсе не о продлении рода). Заметим, что этический или эстетический подход ограничен традиционными исторически обусловленными представлениями и индивидуальным мировоззрением. Футураструктурологический подход имеет постулированную рациональную природу. Значит, метасексуальные изменения не должны нарушать постулаты футураструктурологии. И в первую очередь они не должны порождать в обществе ангармонические беспокойства. А беспокойства могут быть связаны с этическими или эстетическими представлениями некоторой части общества, для которой форма метасексуальности представляется неприемлемой.

Развивая эту тему, мы, вероятно, увидим и другие ограничения, которые порождают дилемму между индивидуальными представлениями о рациональных удовольствиях и общественными представлениями об их иррациональности. Как мы отмечали ранее, разрешается это противоречие изоляционистским расселением, при котором индивидуумы с близкими представлениями о пределах антропотрансформирования и способах получения удовольствия собираются в обособленных населенных местах. Тем не менее они не избавлены от общественного контроля над соблюдением постулатов футураструктурологии. Решает ли такой подход окончательно проблему людей «второго сорта» или создает паллиативы? Вероятно, у нас, как и у читателя, нет однозначного ответа на этот вопрос. Очевидно лишь одно – биочеловек остается таковым при любых трансформациях, не использующих элементы небиологической природы (технических элементов). Поэтому биочеловеку независимо от степени антропотрансформирования проще оставаться в поле антропоцентристских представлений. Человек, соединяющий себя с другими видами животных (растений), вероятно, утрачивает часть антропоцентричности и тяготеет к природоцентричному миру. На вопрос, остается ли такой индивидуум человеком (вообще, а не первого или второго сорта) и возможно ли его существование в границах футураструктурологических представлений, мы не можем дать однозначного ответа. Поэтому с точки зрения футураструктурологии такое изменение иррационально. Столь глубокие изменения образуют абсолютные границы антропотрансформирования.

Наконец, до сих пор мы обсуждали неравенство, порождаемое антропотрансформированием, как общественную позицию, исходящую от естественных людей. Но может оказаться, что некое локально расселенное антропотрансформированное сообщество заявит свои права на первенство в человеческом обществе. Более того, такая позиция может быть мотивирована приобретенными качествами, делающими этих людей более сильными, более интеллектуальными, но, например, бесчувственными и безжалостными суперлюдьми. Как разрешать этот апробированный литературной фантастикой социальный конфликт? В этом варианте событий, как и в предыдущем, представление об антропоцентризме расслаивается на два или более, когда отдельные измененные сообщества определяют свой антропоцентризм (по существу, антропоцентризмов становится несколько). Возможно при этом расслоение в системах ценностей, а значит, и фундаментальные противоречия между естественными и измененными сообществами.