Если генно-хирургическое изменение приводит к изменению генома, при котором индивидуум наследует признаки иных видов животных (или даже растений), то такое изменение, очевидно, находится за порогом антропотрансформирования. Здесь возникает проблема отнесения измененного индивидуума к виду человека разумного и рассмотрения его в контексте концепции антропоцентризма. С одной стороны, он наследует человеческий геном, и с этой точки зрения он человек, но, с другой стороны, он наследует часть генома иного биологического вида, и с этой точки зрения он не человек. Если мы, условно говоря, получили свинью с человеческой головой, можем ли мы рассматривать ее как человека или как домашнее животное, предназначенное для получения продуктов питания (и не будет ли это являться каннибализмом). Чрезвычайно щепетильный вопрос! Опасения, которые возникают в этой сфере науки сегодня, возводят моральные и юридические запреты на любую практику таких экспериментов.

Тем не менее в XX веке начала свою историю ксенотрансплантация, то есть пересадка органов животных человеку. Сегодня это уже не экспериментальная наука. Вместе с тем такая практика тоже имеет морально-этические ограничения. До какой степени человек с пересаженными ему фрагментами животных остается человеком? Будет ли окружение воспринимать как человека индивидуума с характерными чертами собаки или крокодила? Наконец, будет ли личность самоидентифицировать себя как человека, сознавая свою смешанность с животным?

Вместе с тем не исключено, что такие трансформации будут успешными с точки зрения расширения функциональных возможностей человека, его приспособляемости к изменяющимся внешним условиям и т. д. В этом случае возникает этическая основа для оправдания телесных трансформаций как способа адаптации и даже выживания вида. Кроме того, если трансформируемый индивидуум приобретает некие способности и возможности, которые делают его более функциональным, не означает ли это, что он становится более совершенным, то есть развивается?

Рисунок 57. Антропотрансформированный человек-крокодил по представлению нейросети

Не можем ли мы в таком случае рассматривать результат трансформации как искусственное ускорение эволюции вида, которое неизбежно вызывает изменение внешней среды, но с большими издержками и даже с возможным исчезновением вида? Все эти вопросы пока не имеют однозначного ответа, основанного на современном социальном опыте. Мы лишь можем с уверенностью говорить, что этот социальный опыт обновляется и наши представления из недавнего прошлого об абсолютно недопустимом сегодня стали в некоторых обществах предметом коллективной заботы и особого внимания. Исходя из этих наблюдений мы можем допустить смещение пороговых состояний антропотрансформирования за традиционные представления об антропоцентризме, которые «размоют» существующие границы между антропоцентризмом и природоцентризмом. Последнее означает, что могут быть дополнены и наши представления о биочеловеке.

Вместе с тем наши рассуждения показывают, что становится уместным дискурс о телесной моде и рациональной трансформации тела. Иными словами, возникают две аргументации для внешних трансформаций: необходимость, вызванная внешними обстоятельствами, и следование своим желаниям проявлять уникальность или подражать чужой уникальности. В романе Клиффорда Саймака13 «Город» человека трансформируют в инопланетное существо – «скакунца» – для того, чтобы он мог жить без смерти в невероятно прекрасном, но абсолютно агрессивном для самого человека мире. Человек сознательно утрачивает в этом случае не только свою индивидуальность, но и свой традиционный образ жизни для обретения нового существования и прежде всего бессмертия. Это начало для исхода с Земли весьма большого количества ее жителей, воспринимаемого как необходимость. Фантастическое изображение возможностей трансформационной хирургии представлено в романах Дэвида Зинделла