– Зачем тебе?

– В протокол вписать.

– Какой?

– В заявку. У нас человека не хватает. Даже для заявки. Ровно одиннадцать. С тренером. А нужно еще одного хотя бы. Как вас правильно называть?

– Ты смеешься надо мной? Я же хозяин твой. Босс.

– Ну да. Я вас в протокол только впишу.

– А почему меня?

– Так получилось.

– Вписывай. Но за протокол ответишь.

– Конечно.

И Иван вписал меня в протокол.

Наступало время колдовства. Первыми на стадион потянулись дедки. Такие вот, лет под семьдесят, в пиджаках, чистых рубахах. Они рассаживались в первых рядах по центру, покуривали, тихо балагурили о чем-то. Затем пошло молодое поколение. То есть примерно от сорока и старше. Эти оккупировали сердцевину трибуны. Были и семейные пары. Но опять же одеты граждане Сергеевского Шлюза были по формату выходного дня. Дети же давно перемещались и по скамейкам, и вокруг, и около, совершая свое предписанное им броуновское движение. Вот и очередь образовалась к буфету, и на трибунах стали немножко закусывать. С детства помню вкус бутерброда с «любительской» на стадионе. А в Москве по случаю раз-другой – и чипсы советские, совсем другие, соломкой, и колбаса покопченей. И вдруг волнение некоторое началось, разговоры: «Будут, будут, приехали…»

– Товарищ, что это так, как будто радость вокруг? – спросил я своего примерно сверстника.

– А ты откуда?

– Я? Я из Питера. Проездом на денек. Так. По случаю.

– А не за золотом?

– Обижаешь.

– И что, у вас бормотни нет такой?

– Ты про что?

– Про вино.

– Да как-то не встречал. Я вообще в этом не понимаю.

– Рассказывай. Выпьешь?

– С радостью.

Парень обтер горлышко рукавом и отцедил половину бутылки.

– Так вот. А я думал питерские только коньяк пьют.

– И его иногда. Радость-то в чем?

– У нас трое из ларца. Из области заехал к родителям Грошев с друганами. Слыхал?

– Откуда?

– Ну да… «Зенит». Грошев в «Прогрессе» играл. В Бийске.

– Да ты чо?

– Вот те и чо. И друганы обучены. Конечно, не так, как он. Заявили за нас. Можно. На все три игры. А рыбы мы им и так наворотим.

Тем временем началась разминка. Я ведь не просто так погулять вышел. За ЖЭК один знаменитый выступал. В вузе играл за факультет. На корпоративах иногда. Там не игралось, не было радости. Так вот по разминке можно понять, что за техника у людей, как мяч останавливают, удар как поставлен, что там с вратарями. Вратари, кстати, были неплохие. Пластаться остерегались, но так прилично брали, крепенько. А наползаться под ногами еще успеют и шипами по попе получить – тоже.

Возраста «мастера» были разнообразного. И старшешкольного, и в сороковник. И пацанчик шустрил лет четырнадцати. Маленький, юркий. Стоял себе сбоку, у бровки и жонглировал, затылком останавливал, по плечам катал мяч, по бедру. В серьезной игре не сдюжит, но дать волю – крови попьет.

ВВС же был явно лучше укомплектован и помастеровитей. «Семерка» и «одиннадцатый» на загляденье. А тем временем генерал – а кто же еще, кроме него, – появился на трибуне и присел на самом верху, посередине. Рядом Микола. А кто же охраняет самолет? Микола меня заметил, но вида большого не подал. Что я, и что генерал? А тут и команды ушли с поля, собрались за кромкой и стали получать последнее слово от наставников. У ВВС – играющий тренер лет сорока. У «Авангарда» – мужик в костюме и галстуке. А потом под марш Блантера команды потрусили к центру поля, арбитры впереди. Над площадкой повисла полная тишина. Только дальний гудок катера на реке показался ближним, ибо что такое расстояние и время, если матч начинается при любой погоде и при любой общественно-экономической формации и даже если придет оккупант. На этот случай есть третий тайм.