– Вот куда нас несет! – прорычал Тоннар, обводя рукой теснившиеся со всех сторон деревья. – Люди богатеют и живут как патриции, а нас Юлий загнал в пустыню. Глянуть не на что. Добычи никакой. И женщины для постели не найдешь.

Ивар, прятавший лицо под капюшоном плаща, мимоходом отломил ветку толщиной с большой палец. После чего, поторопив коня, пристроился рядом с Тоннаром.

– Они бы толпами спешили растопырить ляжки за кусок хлеба, – гнул свое Тоннар. – Так ведь нет…

Ивар неспешно поднял ветку и опустил ее на голову Тоннара. После чего молча поворотил коня и вернулся на прежнее место.

– Кровавые во́роны! – взревел Тоннар, ладонью зажимая ушиб. – Во́роны и клятые фурии, ты чего это?

Кестус не потрудился скрыть усмешку:

– Он решил, что ты клятый болван. И я того же мнения.

– С чего бы? – возмутился Тоннар. – Оттого, что не прочь повалять девку-другую?

– Потому, что хочешь воспользоваться отчаянным положением погибающих людей, – сказал Кестус. – И потому, что не думаешь о последствиях. Люди голодают. Распространяется мор. А солдаты получают жалованье. Как по-твоему, скольких легионеров прирезали во сне ради носильной одежки и монетки в кошельке? Сколько их заболело и умерло наравне со здешними народом? И может, ты не обратил внимания, Тоннар, но те разбойники имеют все основания и тебя прирезать. Пожалуй, у тебя хватит забот спасать свою шкуру, так что времени позорить женщин уже не останется.

Тоннара так и перекосило.

– Слушай, – продолжил Кестус. – Юлий провел нас целыми и невредимыми через Каларский мятеж. В твоем отряде все живы остались. И нам здесь худшее не грозит. Может, денег не будет и возможностей поменьше, чем у патрулей на краю пустыни. Зато чума нас не убьет, и глотки спящим не перережут.

Тоннар оскалился:

– Просто ты трусишь рискнуть.

– Точно, – согласился Кестус. – И Юлий тоже. Потому мы и целы. Пока.

Болтун, покачав головой, гневно обернулся к Ивару:

– Еще раз меня тронешь, выпотрошу, как рыбу.

– Хорошо, – отозвался Ивар. – Когда мы с Кестусом спрячем труп, можно будет поменять своих коней на твоего и наверстать потерянное время. – Он из-под капюшона взглянул на Кестуса. – Сколько нам еще до лагеря?

– Пара часов, – коротко ответил Кестус и в упор взглянул на Тоннара. – Но это не точно.

Тоннар пробурчал что-то себе под нос и притих. Остаток пути прошел в деловитом молчании.

Когда на землю легли сумерки, они выехали к поляне, выбранной Юлием под лагерь. Место было хорошее. Крутой косогор позволял вылепить из земли что-то вроде укрытия от непогоды. Рядом журчал ручеек, и лошади встрепенулись, ускорили шаг, чуя кормушку с зерном и место для отдыха.

Но прежде чем выехать из окружавшей поляну густой полосы вечнозеленых растений, Кестус придержал коня.

Что-то не так.

Сердце забилось чуть чаще, его накрыло необъяснимое предчувствие. На минуту он замер, пытаясь отыскать источник угрозы.

– Проклятые во́роны, – вздохнул Тоннар. – Теперь что?..

– Цыц! – настороженно шепнул Ивар. Кестус оглянулся на жилистого новичка. Тот тоже встревоженно подтянулся.

Лагерь был тих и неподвижен.

Бывшие владения консула Калара Бренсиса объезжали большие патрули в дюжину человек, но и малые, в три-четыре человека, постоянно покидали лагерь и возвращались в него. Вполне возможно, все в разъездах, кроме пары сторожей. И допустим, оставленные стеречь лагерь решили проехаться вокруг в надежде добыть немного дичи.

Но это вряд ли.

Ивар, приблизившись к Кестусу, шепнул:

– Костров нет.

В самую точку. В действующем лагере огонь поддерживают, почти не задумываясь. Слишком много возни – то и дело тушить и разводить заново. Даже если костер прогорел до углей и золы, пахло бы дымом. А Кестус не чуял запаха лагерных костров.