Там, в самом центре призрачного циклона, стояла молодая женщина. Тави никогда прежде ее не видел. Она была высокая и стройная, немного похожая на тетю Исану; впрочем, сложением сходство и ограничивалось. Кожа ее имела темный золотисто-коричневый цвет, как у торговцев из южных городов Алеры. Ветер развевал ее густые прямые волосы; цветом они почти не отличались от кожи, из-за чего она немного напоминала золотую статую. Черты ее лица, возможно и не идеально красивого, все же не могли не обратить на себя внимание: высокие скулы и длинный, изящный нос чуть смягчались полными губами.

Сейчас на этом лице застыла гримаса отчаяния. На руке ее была окровавленная повязка; похоже, она оторвала клочок от своей юбки, чтобы сделать ее. Просочившаяся кровь перепачкала ее рубаху, промокшую насквозь и прилипшую к коже. На шее темнел плетеный рабский ошейник. На глазах у Тави один из ветрогривов, закрутившись волчком, метнулся к ней.

Девушка закричала, выбросила руку в направлении ветрогрива, и Тави увидел в воздухе бледно-голубой сгусток, не столь четкий, как ветрогривы, но все же различимый силуэт длинноногого коня, ударившего нападавшего ветрогрива копытами. Ветрогрив взвизгнул и отпрянул, а фурия незнакомки устремилась вперед, хотя в скорости и уступала ветрогривам. Три других ветрогрива навалились на фурию с боков, а женщина выпрямилась – Тави только теперь разглядел, что она стояла, опираясь на палку, – и с яростью отчаяния заковыляла вперед.

Тави действовал не размышляя. Он бросился в сторону ветрогривов, на бегу сунув руку в сумку на поясе. Он едва не оступился в темноте, но в следующую же секунду тучи снова осветились: синие, зеленые и красные молнии сражались за господство над небесами.

Один из ветрогривов резко повернулся в его сторону и бросился на него сквозь ледяной дождь. Тави выудил из сумки маленький сверток и рывком разорвал его. Ветрогрив испустил леденящий душу вопль и широко растопырил свои руки-клешни.

Тави захватил пальцами щепотку соли из свертка и швырнул в нападавшего ветрогрива.

С полдюжины белых кристалликов прорвали фурию, как свинцовые грузила – марлю. Ветрогрив испустил полный боли вопль, от которого у Тави свело внутренности, и свился в клубок. Зеленый огонь вырвался из пробоин, и он начал распадаться на части. За считаные секунды призрак превратился в несколько мелких клочков, сразу же унесенных ветром.

Остальные со злобным визгом рассыпались широким кругом. Рабыня оглянулась на Тави, и в ее широко открытых глазах вспыхнула отчаянная надежда. Она крепче взялась за свою палку и захромала в его сторону. Изорванные очертания ее фурии снова сделались невидимыми, стоило ветрогривам отступить от них на несколько шагов.

– Соль? – крикнула она сквозь грозу. – У тебя есть соль?

Тави едва удалось перевести дух, чтобы ответить.

– Совсем немного! – Сердце, казалось, готово было выпрыгнуть из груди, и он из последних сил подбежал к рабыне и стал рядом с ней, настороженно оглядываясь на окружавших их ветрогривов. – Проклятые вóроны! – выругался он. – Нам нельзя здесь оставаться. Никогда еще не видел их столько в одну грозу.

Женщина, дрожа, вглядывалась в темноту, но голос ее звучал на удивление ровно.

– Твои фурии могут нас защитить?

Тави ощутил противную пустоту в желудке. Конечно, не могут, тем более что их и нет вовсе.

– Нет.

– Тогда нам нужно укрыться где-нибудь. Эта гора. В ней наверняка есть пещеры…

– Нет! – выпалил Тави. – Не эта гора. Она не любит посторонних.

Она усталым жестом приложила руку ко лбу:

– У нас есть выбор?

Тави заставил свои усталые мозги шевелить извилинами, но страх, усталость и холод сделали их неуклюжими, как слайв на снегу. Было… было ведь что-то такое, что он должен вспомнить, что может помочь… если он только вспомнит, что это…