«Наконец-то, – обрадовалась Лиза. – Но почему же опять черное? Сколько лет можно носить траур?!»

Вот уже два года, как княгиня похоронила своего мужа, но до сих пор нигде не бывала. Выезжала она только для проведения занятий в своей балетной студии или в собор Александра Невского на улице Дарю. Несмотря на то что великий князь Андрей Владимирович Романов завещал похоронить его в семейной усыпальнице города Контрексевиль на юге Франции, где уже лежали его мать и брат Борис, Матильда медлила с этим, поместив гроб с телом супруга в склепе нижней церкви русского собора в Париже. Ездить в Контрексевиль было далеко, а до улицы Дарю всего десять минут на такси. Часто навещать мужа, молясь около его гроба, было для неё утешением. Так она и жила вот уже два года: дом, церковь и балетная школа, в которой княгиня не могла не появляться, так как существовала только на то, что получала от своих учеников.

Но теперь, когда впервые за всё время после революционного семнадцатого года, в Париж приехала на гастроли балетная труппа Большого театра из Москвы, Матильда решила нарушить своё двухгодичное затворничество. Всё, что касалось балета, а особенно русского, не могло оставить её равнодушной. Что она увидит сегодня на сцене? Что эти Советы сделали с русским искусством танца? С трепетом одевалась она, готовясь к выезду в Гранд-опера.

– Лиза, – вскрикнула от боли Матильда, когда та, закрепляя венецианскую сеточку на причёске, не очень удачно вколола шпильку. – Осторожней!

– Извините, княгиня, – испугалась горничная.

Елизавета поступила сюда на службу вместе с мужем Георгием Грамматиковым почти сразу после своей свадьбы в тридцать восьмом году. Выходцам из семьи обедневших русских дворян в эмиграции было престижно работать в доме младшего брата главы императорского дома. Елизавета совмещала работу горничной и поварихи, а Георгий был камердинером при великом князе и садовником. Любитель растений, он быстро превратил небольшое пространство вокруг дома в красивый цветущий сад. За годы службы Грамматиковы очень сблизились с хозяевами и, когда в пятьдесят шестом году великий князь Андрей Владимирович скончался, переживали так, будто потеряли родного человека, и всячески старались поддержать глубоко страдающую Матильду Феликсовну и её сына.

Елизавета осторожно вынула так неудачно вколотую шпильку и аккуратно закрепила сеточку снова в этом же месте. Матильда с удовлетворением осмотрела себя в зеркале. Её волосы, выкрашенные в глубокий чёрный цвет, были собраны в пучок на затылке, платье облегало до сих пор стройную фигуру, а длинная нитка белого жемчуга, ярко выделяющаяся на чёрном фоне, удлиняла её рост и смотрелась изысканно. Чёрные лодочки на маленьком каблучке и маленькая лакированная сумочка делали её наряд абсолютно законченным. Через два месяца ей исполнится уже восемьдесят шесть лет, но в зеркальном отражении на неё смотрела женщина моложе этого возраста. Матильда улыбнулась. Она была довольна собой.

– Скажи Владимиру, что я готова, – проговорила она, слегка спрыснув себя любимыми духами «Шанель № 5», которые ежегодно получала в подарок от Коко в день своего рождения.

– Он уже ждёт вас в гостиной, – откликнулась Лиза.

Сын Матильды и великого князя Андрея Владимировича Романова сидел на мягком большом диване, просматривая газеты. Услышав шаги на лестнице, он обернулся и невольно загляделся на мать: она шла с прямой спиной, высоко подняв голову, и была грациозна, как всегда. Возраст выдавали только медлительность шага да ещё то, как крепко она держалась за перила, осторожно переходя от ступеньки к ступеньке. Владимир поднялся навстречу.