На отметке в двенадцать часов до сна, когда моё мучанное переживаниями сознание начало потихонечку отрубать рычажки, стук повторился. Он слышался немного иначе. Более тихий, но какой-то тяжелый. И более частый. Будто мясо отбивают на доске. И так было решено. Может жена ему отбивные готовит. Или он спьяну решил повесить картину, полку или светильник и сейчас долбит стену молоточком. Так вроде не делают. Но чёрт его знает, пьяного человека. И мне от этих вариантов поспокойнее было. Хоть руки так же в тряску шли. Но уже такую, несознательную. Страх не сильно чувствовался.

А вот когда стук опять перешел на дверной, я испугался. Нутро как вибростол неистово металось на миллиметры в стороны, так что телефон мой выскользнул из рук и резко захотелось сесть. Этот стук уже был очень злобным и настойчивым. Вместе с тяжелым дверным барабаном был и крик. Не внятный, но точно агрессивный. Это явно было ко мне. От страха я вскочил и резко побежал к кухне, вырубил свет и закрыл окно шторами. Потом в комнате и коридоре, где и сел на пол. Оперевшись спиной на холодильник, я тихо, но очень тяжело дышал. За стеной били ноги. Хрустела ручка двери и топали по кафелю подъездного пространства.

– Дверь открой, урод! Детям спать не даешь! Хватит стучать! Открой говорю! Трус!!! ОТКРОЙ!…

Дверь открылась. Соседняя. А я встал и прислонился к глазку. Там уже успокоилось. Мужик довольно мирно общался с человеком в квартире, видно которого не было. Потом он зашёл и стук продолжился. Видимо, он решил помочь соседу довесить картину, полку или светильник побыстрее и отправиться домой. Так я подумал сначала. Но на второй час стука, я немного протрезвел от всех состояний и стал что-то подозревать. Руки снова начало потрясывать и стук прекратился. Как мне показалось, уже навсегда.

Стало немного легче и я решил пойти покурить. Балконы были совмещенные с соседями и отделяла нас лишь перегородка во всю высоту. Взяв свою синюю пачку с ломоносовым, я спокойно вышел на свежий воздух, успев по обыкновению налить себе воды к сигарете. Люблю пить водицу пока курю. Спустя половину дымящейся палочки у соседей открылся балкон и там тоже вышли курить. Я был расслаблен, но под остаточным напряжением стал вести себя потише. Сосед что-то бубнил и я решил аккуратно прислониться к дряхлой перегородке с целью послушать.

– И куда я этих двоих девать должен? Кости разбил, теперь надо порезать, потом в пакеты и на мусорку. Это часа два, не меньше. Но суть-то в другом! Жора-то теперь мой полностью. На порохе он сидит, мотивацию в виде убийцы жены я сделал. Сиди теперь, пальчиком тыкай куда хош и всё. Как ещё выжил…

В этот момент перегородка треснула.

Обложка ещё в работе.

Неплохо меня треплет в последние дни. Вены чешутся после чая. Бок болит, рана никак не затянется. Хорошо с больнички уйти получилось. Сейчас надо на дно залечь. Утихнуть малясь, поспокойнеть. В голове одна…

Холодно нынче утром. Мороз щеки рвёт. Ещё и не выспался. На пеноблоках неудобно, благо идти не далеко. Работа рядом. Высокий дом, металлом весь покрыт. А внутри производство колбасных изделий. Я на таком не работал, но меня сразу на разделку поставили, в мясной цех. Работа тяжелая, но и платить обещают будь здоров. Мужики говорят, что по деньгам всё красиво выходит. Премии, надбавки за переработки. Стой да мясо топором кромсай, вот и вся работа.

Проездной толком нет. Хоть, по факту, там охранник спит, по документам же круглосуточно пропуска досматривает. Но он тут и не нужен. Воруют немного, незаметно относительно объемов производства. Да и кому тухляк дома нужен? Зарплата позволяет человеческой еды купить. Странно конечно, противоречиво. Денег платят много, а сами непонятно чего в продукт суют. Ну они по чёрной работают. Видимо, хватает. Да и бродячих животных в городе я не видел, как и бомжей. Но, говорят, их вывозят куда-то на поля, за еду пахать. Надо бы разузнать, чего там делать можно круглый год. Может, кто чаёк синтезирует мой, явно же не на травах настоянный. На травах состояния другие.