– Пошли! – Майк поднялся и решительно пошёл на выход.

Я пошла за ним. Всю дорогу к номеру я прокручивала варианты ответов на его признания, поэтому была совершенно не готова к тому, что, едва переступив порог номера, Майк начнет меня целовать.

Его губы пахли вином и шоколадом… Точно, на столе были шоколадные конфеты. И целовался он классно. Я ответила и почувствовала, что хочу его. Он мне нравится давно и…

– Эй, ребята! – знакомый и любимый голос звучал сейчас совершенно противно. – Майк, я знал, что тебя нельзя оставлять наедине с Огоньком, ты меня не разочаровал!

Падя-Куп сидел в кресле посреди моего номера, как обычно, в драных джинсах и растянутой футболке.

– Падя? Ты что здесь делаешь?

– Неправильный вопрос, – из-за шторы вышел падя-Зиль. – Правильный: что вы здесь делаете?

– И что вы здесь делаете?

– Забираем тебя и уводим домой, – Зиль сказал тоном, не терпящим возражений.

– В чем дело? – спросил Майк. – Чем обязаны таким высоким посещением?

– Вам не нужно быть вместе, – лениво ответил Куп.

– Пади, но мы вместе уже восемь лет, семь месяцев и двадцать один день! Почему именно сегодня вы взялись за нравственность?

– Вам нельзя заниматься сексом, – ответил Зиль, но ясности не внёс.

– Вас когда ждут в Рейкьявике? – спросил Куп.

– 23 февраля, – ответил Майк, в глазах огненный всполох. – Мы прилетаем туда как раз утром.

– Очень хорошо. Вот утром 23 она будет встречать тебя в аэропорту Рейкьявика, а сейчас ты идешь с нами, – Куп встал рядом со мной и взял меня под руку. Зиль встал сзади.

Неожиданно для меня Майк трансформировался. Вполне симпатичный дракон, молодой, но уже всё при нем: широкие крылья, кручёные рога, длинные когти и очень красивый кобальтовый цвет тела: серебро с голубизной.

– Оплачивать разрушение в номере будешь сам, – лениво сказал Куп и принял драконье обличие, раздвигая крылья и опуская голову с рогами в угрожающей позе. При этом отлетел в сторону и треснул стеклянный столик, оказавшийся на пути трансформации. Куп пустил из ноздрей дым с искрами.

Ост тоже принял угрожающую позу, но по размеру он был в два раза меньше Медного.

В это время сзади послышался треск ломающейся кровати – это после трансформации грозную позу принял Зиль.

Если Медный в два раза был больше Майка, то Серебряный был в полтора раза больше Медного. Он заполнил собой всю высоту номера, при этом угрожающую позу принять не удалось: крыльям мешали кровать и стены, а голова упёрлась в потолок.

– Всё! Всё! Пади, я иду с вами! Куда? Домой в Берлин? – обняла Майка за серебристо-голубоватую шею и поцеловала в морду. – Вот видишь, что из наших «объяснений» получилось, – развернулась и шагнула в гостиную нашего берлинского дома.

– Пади, что всё это значит?! – меня колотило от злости. – Вы всерьёз озаботились моим моральным обликом? Это родительский произвол!

– Агуня, пойми, – оказалось, что в гостиной сидят мама с Остом-старшим, – так нужно.

– Огонёк, послушай, вы сейчас с Майком чуть всё не испортили, – Куп попытался меня обнять, но я вырвалась и удрала в свою комнату.

Нет, сидеть в комнате я не собиралась. Блин, я чувствовала себя какой-то малолеткой, которую учителя застукали в спортивном зале на матах с одноклассником. Что за чушь! Я давно уже не школьница! Я взрослая женщина даже родители не вправе вмешиваться в мою личную жизнь! Переоделась в байкерский костюм и переместилась в гараж. Оседлала очередной чудо-байк пади-Зиля и помчалась по улицам города.

Сделав несколько кругов, я почувствовала, что меня отпустило. Завернула в какой-то бар и заказала безалкогольное пиво. Достала сигарету, прихватила зубами и полезла в карман за зажигалкой. В этот момент кто-то слева поднёс мне зажжённую спичку. Прикурила и подняла глаза на человека, гасящего огонек щелчком пальцев.