Снова снятся Марийка и Тамара Андреевна. Последнее время я чувствую большую потребность в женщине. Попробовал добиться одной молодой девушки, а она сказала, что ей нужен мужчина помоложе27. Дура она. Не знает она меня. А потом, откровенно говоря, я в хорошее время с нею не сел бы рядом. Хотя она и молодая. Она полька – Радзивилка – здоровая и рыжая дура. А мне нравятся совсем иные.

3 сентября 1942 г.

В ночь под 1‑е вдруг оказалось, что Науменко собрал группу в 30 человек и (уезжает или точнее) уходит на 120 км вперед. Меня в эту группу не включили. С большим трудом мне удалось примкнуть к ним. Нас не выпускали. Особенно против был Хованский, бывший директор 4‑й средней школы г. Ейска28.

Ушли мы часов в 12 дня 1 сентября. Поздно вечером пришли в Солнцедар29, в санаторий и дом отдыха учителей, где я трижды был до войны и где однажды имел интересный роман. Все было заброшено и разграблено. Драгоценное медицинское лечебное оборудование валялось на полу. Библиотека представляла хаос. Я выбрал себе пару книг и теперь на привалах читаю.

Шли пешком, не евши, и чертовски устали. В темноте нашли койки на пружинах, но без матрацев, и спали на них богатырским сном. Ночью была ужасная гроза, но мы не промокли.

Днем я увидел, что наматрасники с матрацев были сняты мародерами, шерсть из них и вата валялись на полу. Перья из подушек тоже кругом рассыпаны. Удалось купить по литру вина на человека по 15 руб. и сварить борщ. В 5‑м часу двинулись. Проходили через разрушенный тонными бомбами Геленджик. Пошли по дороге на Михайловский перевал30.

Разбились на несколько групп. Одна группа свалилась под откос. Отделалась царапинами и ушибами. Я шел впереди, и со мною еще 10 человек. Заночевали на 14‑м километре от Геленджика. Было холодно, а все мы были в гимнастерках.

Упросились в одну комнату и лежали на голом полу. Ночью хозяйка кричала во сне. Утром оказалось, что она молодая и фигуристая.

Только вышли, сразу удалось сесть на проходящую автомашину. Переехали чрезвычайно крутой и красивый, весь лесистый Михайловский перевал. Через 18 километров остановились и слезли в совхозе под тем же названием.

Совхоз плодовоовощной и табачный. Достали сколько хотели табаку в листьях, ели много груш, яблок (шафран), чудесных слив и персиков, но ни у кого не было хлеба. В совхозе хлеба нет и покупать нечего. Нам пообещали дать только картошки. В соседнем колхозе из продуктов мы тоже ничего не достали. Проходящие воинские части давно все съели. Ждали своих часов до 2‑х. Затем достали 15 кг картофеля, 500 гр. соли и несколько луковиц. У кого-то из приехавших оказалось грамм 300 масла. Я сварил чудесный суп, который мы поели с сухарями, которые были на нашей подводе. Закусили фруктами. Сейчас отдыхаем и вскоре двинемся вперед.

Днем подводами ехать не разрешают, чтобы не мешать воинским машинам. Будем двигаться ночью. Правда, на подводах мы не едем, но едут наши сухари и вещевые мешки. Мы, как будто, уезжаем от передовой линии фронта. Однако где-то невдалеке сейчас гансы ведут самую интенсивную бомбежку и летают над ущельем, в котором мы расположились на отдых.

6 сентября 1942 г.

Отъехали километров 13 и ночевали в ущелье у дороги на окраине селения Пшада31. Было очень холодно. У меня снова начали болеть поясница и почки. Оказалось, что где-то недалеко в стороне, в ущелье, находится лепрозорий. Мы ночевали рядом с прокаженными.

Добрались до Архипово-Осиповки32 часов в 12 дня. Дорога поразительна по своей красоте. Она извивается среди сопок, сплошь покрытых лесами. Особенно приятное чувство меня охватило, когда мы, несколько человек, чтобы не петлять по дороге, по перевалу пошли тропой через лес. (Это чувство мне еще незнакомо.) Идешь в полной тишине и в полумраке. Лежат огромные деревья, свалившиеся от времени. Струится по ущелью поток с хрустальной водой.