Напряжённые черты, словно из камня вытесаны, сдвинутые брови, стеклянные глаза, чуть оскаленный рот и глубокая складка на лбу. Попробовав улыбнуться, Джон скривился от боли в затекших мышцах. И эта челюсть, сжатая так, чтобы никто, не допусти Космос, не услышал лишнего. Никто на свете не узнает, что творится у него на душе.

Страшная, всё-таки, картина. Невероятно страшная. Продукт долгих лет яростной ломки и молчаливого потакания внутренним слабостям, лишь слегка прикрытым этой, как кажется со стороны, непробиваемой бронёй.

На сегодня всё заканчивается. Всему приходится заканчиваться. На графиках эффективность огня неуклюже ползла вниз. Силы у парней были на исходе, и, хотя контратаки кое-где ещё удавались, не оставалось ничего умнее отступления.

Ему ли не знать, что стоит за этими графиками…

Время послушно мигнуло и проглотило ещё час, пролетевший, словно миг.

Тьма тебя побери, выбирай левее, повторяю, двадцать градусов левее!

Только этого не хватало, потерять ещё одну машину. Отступление оказалось затяжным, мы продолжали испытывать постоянные проблемы с координацией, но Отряд приходилось сворачивать всё плотнее, и всё становилось ещё хуже.

Конец ознакомительного фрагмента.