– Присягу приму, коли выберут. За доверие спасибо! Как я рад!!!

– Только ты передай этому ироду, что мы тебе покорились.

– Епископу твоему злосчастному, твои мы душой и телом.

Что за ерунда, отчего это будущий король должен перед епископом отчитываться? Ладно, главное сделано, потом допросим.

Тук-тук, скреб-скреб.

– Генрих Лев Саксонский требует отдать ему еще и Баварию. На этом основании он признает вас своим королем. – Новый герольд вежливо склоняется передо мной. Хорошо, что не прежнего наглеца послал. С этим вроде как говорить можно.

– Баварию, с радостью, только как объяснить это Генриху Язомирготту из рода Бабенбергов, который ею правит и который уже поклялся мне в верности? Нехорошо как-то со своим-то вассалом.

– Ерунда, обещай, конечно, уговоримся с Язомирготтом, не впервой, – впирается в горницу епископ.

Только тут заметил, что глаза у него цвет в цвет, что у маминого кота Сарацина. Вот ведь где встретились!

Выборы прошли не за месяц, как это предполагали участники рейхстага, и даже не за неделю, меня выбрали единогласно в течение нескольких часов, и на следующий день 9 марта, была назначена коронация, которую проводил архиепископ Кёльнский. После обряда помазания я в статусе уже не герцога Швабского, а короля Фридриха I взошел на трон Карла Великого.

Теперь мне уже не казался удивительным сам факт, что меня ждало готовое к отплытию судно с вполне трезвой командой. Путь лежал по Майну и Рейну до пфальца Зинциг, где я переоделся соответствующим образом и пересел на свежего коня, дабы добраться до Аахена верхом. Надо ли говорить, что вся моя многочисленная свита получила новую дорогую одежду и никто не остался забыт. Все это произвело на меня самое благоприятное впечатление, так что я решил для себя за благо и впредь слушаться советов Эберхарда.

Как и было назначено заранее, 9 марта 1152 года, в воскресенье, в капелле Святой Марии, резиденции Карла Великого в Аахене, я был торжественно коронован и принял имя Фридрих I. Службу провел архиепископ Кёльнский Арнольд. В новом статусе я принес клятву оказывать любовь и уважение папе римскому, защищать церковь и всех ее служителей, а также вдов и сирот и обеспечивать всем своим подданным мир, право и порядок.

На следующий день после коронации я застал своего дружка епископа за снаряжением гонца. Несколько осунувшийся, но по-прежнему жизнерадостный, Эберхард уложил письмо в красную лакированную шкатулку, закрыл ее на ключик, перевязал веревочкой, запечатал сургучом, приложив свой перстень, после чего наконец изволил обратить внимание на своего короля.

– Кому пишешь? – из вежливости поинтересовался я и тут же чуть не задохнулся от услышанного.

– Папе, в Рим, – скучным голосом сообщил Эберхард. – А то как-то не по-людски получается, короновали не благословясь, так теперь хотя бы отчитаться.

– А папа того… думаешь, благословит задним-то числом? – не поверил услышанному я. На самом деле этот вопрос до сих пор не давал мне спокойно спать.

– Дров не наломаешь, благословит, – махнул рукой епископ. – Вина хочешь?

Я помотал головой.

– Папе ведь что нужно, чтобы король был добрым католиком и способным защитить его монархом. Он сколько лет звал Конрада к себе? Думаешь, много слышал о нашем короле и мечтал познакомиться? Порядка в Империи нет, римляне в году по двенадцать раз восстают, папу либо в крепость Ангела загоняют, либо куда подальше. Был бы сильный император, уж он показал бы, как римского епископа уважать следует. Опять же, на юге Италии сицилийцы, норманы… эти понимают язык стали, но на нем в папском государстве считай, никто уже нонче не разговаривает. Да вот еще, пишут, объявился у них там ученый монах, Арнольд из Брешии