— За что и поплатился, — кивнул Нэтан, передвигая фигуру и сбивая его слона.

Рид нахмурился.

— Ему подправили память.

— Смягчили воспоминания касательно его отца, временно притупили восприятие и перегенерировали симбиотическую связь с матерью. Сам понимаешь, с таким отношением к Компании он не пройдет адаптационный период, цепляясь за свои убеждения, и подсознательно будет бояться тех, кем должен стать. Беспокойство о единственном оставшемся родном человеке послужит негативным отвлекающим фактором от обучения. Жаль, на генном уровне он пустышка.

Пальцы Рида напряженно сжали стекло.

— Судя по тому, что его не ликвидировали и отправили на обучение, решение Компании – подсадка трансгена?

— Да. Искусственной синтезации. Отпустить потенциальный ресурс Компания не могла.

— Он может не выжить.

Нэтан задумчиво посмотрел на брата, замечая, как крепко сжались челюсти Фрейзера.

— Может. Успешность программы ― восемьдесят процентов. Мне не нравится твоя сверх повышенная чувствительность к этому мальчишке. Ты понимаешь, что по протоколу я вынужден запросить для тебя проверку квалификации?

— Делай, что должен, Нэтан. Я могу его навестить, скажем, завтра днем? Мой приезд может благоприятно сказаться на его адаптационном состоянии.

Брат помедлил, прежде чем ответить:

— Можешь, но не более двух раз в год. Пересадка трансгена назначена на следующую неделю. Делай ход, Фрейзер.

Отставив бокал, Рид задумчиво взглянул на доску, невольно вспоминая эпизод из своего прошлого.

* * *

Много лет назад

Раскаты грома действовали на него оглушающе. Холод ранней весны пробирал до костей. Льющий как из ведра дождь бил по уставшему телу, жестокими каплями падая на бритый затылок и пробираясь за шиворот тонкого свитера. Но в сравнении с обрушившейся на него яростью отца – непогода сущая мелочь.

— Ты ни на что не годный сосунок, — орал старший Дэнстар, не прекращая беспощадные удары по незащищенной спине учебной ударной тростью. — Живо вставай и дерись! Иначе я прямо на этом месте сам тебя придушу голыми руками и прикопаю, чтобы не мучился. Живо, сказал! Раз… Два…

Худенькие плечи темноволосого парня затряслись от ужаса и унижения. Ладошки уперлись во влажную землю в попытке подняться и разъехались на размытой от дождя земле. Он упал навзничь, глотая комья грязи вперемешку с бессильными слезами.

В тот момент он люто, до вскипающей крови в венах, ненавидел себя за слабость, но отца он ненавидел сильней за непомерное эго и бесчеловечную жестокость.

— Ублюдок, — с отвращением сплюнул отец, и на его спину в очередном размашистом ударе опустилась трость, причиняя тупую боль. — Такой же слабый, как и твоя бесхребетная мать! Поднимайся, сказал!

Закричав от внутренней боли, обиды и отчаянья, парень собрал последние силы и со стоном перевернулся, озлобленно заглянул в перекошенное презрением лицо со сверкающими от гнева суженными зелеными глазами.

Над головой занеслась трость, целясь ему в макушку, на ее кончике вспыхнул предупреждающий разряд. Отшатнувшись, мальчишка прикрыл грязными руками голову, сжался в комочек, ожидая удара. Но тот не последовал.

— Хватит. Ты убьешь его, отец, — услышал он тихий, спокойный голос и распахнул слипшиеся от слез и грязи ресницы, запрокинул гудящую голову, чтобы увидеть старшего брата, сжимающего запястье отца.

Он искренне удивился. Брат всегда сохранял нейтралитет и лишь изредка присутствовал при уничижительных тренировках, никогда не вмешиваясь в их ход.

— Уйди, Нэтан, — процедил сквозь зубы отец, дергая рукой в попытке вырваться из захвата, но брат не подчинился.

— Нет.

— Ты, похоже, забыл, чему я тебя научил, мальчишка?