– Да, но попробуй-ка ему это втолковать, – вздохнул Келлер.

– Отмахивается от наших предупреждений, как от мух, – подхватил Эванс.

Впрочем, был человек, который от предупреждений Эванса не отмахивался, а воспринимал их куда как серьезно. Я говорю о Нэнси. Уже несколько месяцев не прекращались ее ссоры с мужем по поводу мотовства. Фрэнк никогда не отличался склонностью к экономии; даже зарабатывая совсем мало, не думал, сколько и на что тратит. Теперь же он швырял деньги на дорогую одежду, роскошную мебель для их с Нэнси дома, на экстравагантные подарки друзьям и родственникам. Отдыхать он любил тоже со вкусом. Порой роскошные выходные Фрэнк проводил с Нэнси, порой – без нее. Что еще хуже – он сделал несколько рискованных капиталовложений, польстившись на баснословную выгоду в будущем – каковой выгоды, конечно, не последовало.

На плечи Нэнси легла ответственность за семейный бюджет и расходы, связанные с профессиональной деятельностью мужа. С одной стороны, Нэнси не уставала удивляться суммам, которые зарабатывал Фрэнк; с другой стороны, еще больше потрясали ее объемы трат. Фрэнк умудрялся проматывать практически всё, что получал.

– Вечно ты недовольна, – упрекал он жену. – Не думай о будущем. Живи настоящим. Есть только сегодняшний день, зачем беспокоиться о каком-то «завтра»?

– Никакого «завтра» и не будет, – парировала Нэнси, – если мы не начнем делать сбережения.

Эти годы, помимо киноролей Фрэнка, отмечены записями самых его впечатляющих композиций. Почти всё созданное Синатрой в указанный период стало классикой. Назвать можно, в частности, такие песни, как «Буду осторожен», «Позабудь о грезах» и «У меня лишь одно сердце» (I Should Care, Put Your Dreams Away и I Have But One Heart). Планировалось провести двенадцать сеансов звукозаписи в сорок пятом и еще пятнадцать – в сорок шестом году, результатом которых должны были стать девяносто песен. Далее Фрэнк предполагал растасовать их по нескольким альбомам, что и сделал. Один из этих поразительно успешных альбомов назывался «Голос» (The Voice) и был первым, который Фрэнк записал на виниле.

К процессу звукозаписи Фрэнк относился крайне серьезно. В отличие от большинства вокалистов он лично вникал во все аспекты процесса – от подбора музыкантов и до аранжировки. Большинство жанров – джаз, классика, поп – очень нравились Фрэнку, и он поражал современников глубоким пониманием особенностей каждого жанра. При этом Фрэнк не знал нотной грамоты. Многих удивляет, как это он за всю жизнь не удосужился выучить ноты, а между тем тут в один ряд с Фрэнком можно поставить таких успешных композиторов и музыкантов, как Ирвинг Берлин и Пол Маккартни. Элтон Джон, по его собственному признанию, в юности учил ноты, но благополучно их позабыл. Лучано Паваротти также не владел нотной грамотой.

В случае с Фрэнком она явно была излишней. Фрэнк прислушивался к своему чутью. Если мелодия ему не нравилась, он ее забраковывал, невзирая на правильность с технической точки зрения.

– Я не из тех, кто заморачивается вопросами типа «почему» да «как», – заявил однажды Фрэнк.

Мелодия должна была звучать, и точка. Или, как он выражался, «цеплять».

По распоряжению Фрэнка продюсеры записывали каждое первое исполнение всех его композиций. Тогда, после еще нескольких записей, ему не было обидно, что кураж от чувства новизны потрачен впустую.

Еще один секрет успешности Фрэнка состоял в удивительном понимании им настроений и ожиданий аудитории. Прекрасно начитанный, Фрэнк не афишировал свою эрудицию, никогда не допускал ни слов, ни поступков, способных поставить его на ступень выше уровня большинства поклонниц. Фрэнк позиционировал себя простым хобокенским парнем, без претензий и изысков; простым парнем, на которого внезапно свалилась удача. Ни деньги, ни женщины, ни растущее влияние в шоу-бизнесе не отдаляли Фрэнка от аудитории, ведь юным девицам хотелось видеть его успешным, и они сами наслаждались его успешностью. Выбирая темами песен всем понятные вещи – боль, радость, разбитое сердце и попытки его снова склеить, – Синатра на сто процентов угождал своей аудитории.