– Просто в те времена родители-итальянцы помогали своим детям, рожденным в Америке, строить карьеру, даже если сами не одобряли их устремлений, – говорит певец Тони Мартин. – Конечно, поначалу они пытались отговорить отпрыска, наставляли его на путь – зачастую поколачивая, – но, если отпрыск не внимал и продолжал стоять на своем, тогда уж родители сдавались и только спрашивали: «Чем тебе помочь, деточка?»

Родителям Фрэнка было понятно его бунтарство. В конце концов их собственные родители иммигрировали в Америку, ведомые именно этим чувством.

– Ну как они могли не посодействовать ребенку в исполнении его мечты? – рассуждает Тина Донато, которая хорошо знала семью Синатра, поскольку каждое лето в детстве проводила с бабушкой и дедушкой в Маленькой Италии. – Всякий, кто скажет: нет, родители детям препятствовали, просто не понимает главного насчет итальянских иммигрантов. Они детей не задвигали, а продвигали. В крайних случаях – пилили всячески, но на самом-то деле такое пиление только заставляло сына или дочь крепче держаться за свою мечту. В моей семье происходило то же самое, что и в семье Фрэнки. Марти, конечно, хотел для сына другой карьеры. Но, узнав, что Фрэнки мечтает стать певцом, Марти сразу встал на его сторону, хоть и втайне.

Долли и Марти дали сыну шестьдесят пять долларов на покупку микрофона, нот и прочего оборудования, чтобы Фрэнк мог петь в хобокенском ночном клубе. Если уж взбрело ему в голову заняться «этой гадостью» – пением, – пусть у него будет фора перед остальными юнцами, которые того же самого хотят. У кого еще есть такие прибамбасы, а? То-то же. А у Фрэнка они будут – значит, будет и преимущество. Так рассуждала Долли Синатра, и Марти ее поддерживал.

Семнадцатилетний Фрэнк, оснащенный собственным микрофоном, начал по выходным петь с небольшими ансамблями в клубах. Мать даже организовала ему концерт в местной штаб-квартире демократической партии. Пел Фрэнк и на школьных танцульках. Постепенно родители и друзья признали, что амбиции Фрэнка цветут пышным цветом не на пустом месте. А пропорционально этому признанию конкретизировались планы юного Синатры, и вскоре в его голове вполне оформилась цель – стать профессиональным исполнителем. Фрэнк теперь верил, что у него получится.

Он постоянно слушал Бинга Кросби и пытался ему подражать, когда принимал душ. Впрочем, Фрэнк быстро понял: необходимо выработать свой особенный стиль хотя бы потому, что в те времена слишком многие юноши копировали манеру исполнения Кросби или, как выражался Фрэнк, «мурлыкали под Бинга», исполняя такие хиты, как «Еще один шанс» и «Я нашел малышку на миллион в магазине “Всё по пять и по десять центов”». У самого Синатры голос был на целый регистр выше, чем у Бинга Кросби. Он вспоминал, что хотел стать «совсем не таким, как Бинг».

– Бинг был первым, а мы, молодежь – Дик Тодд, Боб Эберли, Перри Комо, Дин Мартин – пытались отвоевать себе место. Я сообразил, что миру едва ли нужен Кросби № 2. Я решил немножко поэкспериментировать, придумать нечто новое. В итоге я принял манеру, больше похожую на бельканто. И должен сказать, что петь так было труднее, чем петь «под Бинга». Гораздо труднее.

Энтузиазм Фрэнка повлиял на родителей – они стали восхищаться талантом отпрыска.

– Фрэнк часто пел дома, причем до того хорошо у него выходило, что мы только диву давались, – однажды призналась Долли.

А еще она и Марти были рады, что сын наконец-то определился.

Летом 1934 года восемнадцатилетний Фрэнк Синатра стал встречаться с семнадцатилетней Нэнси Кэрол Барбато, дочерью Майка Барбато, штукатура из города Джерси. (Некоторые источники приводят имя «Нэнси Роза Барбато», хотя дочь Фрэнка, тоже Нэнси, утверждает, что второе имя ее матери – Кэрол.)