– Манфред воду мутит? – недоверчиво спросил Брун.

– А вдруг? Опасно это – когда Манфред что-то затевает. Мысли у него в голове незрелые, как сливы в феврале. Зачем вот ему меч герцога? Он ли ему нужен? Может, крысы в сокровищнице?

– На кой ему так козлить? Ну, обиделся он на деда, так того в живых уже давно нет. Нам-то за что мстить? Мы ему ничего не сделали.

– Что если просто отыграться охота? Душу отвести.

– Он, конечно, тот ещё мерзавец, но ведь не настолько. Что, трущобы спалит себе на потеху?

– Замысел кретина непостижим, как божья воля.

– Блядь, – сорвался Брун. Долой спокойствие, начал ходить из стороны в сторону. – Я этого ублюдка прирежу от греха подальше.

– Тебе слишком часто отпускали грехи за деньги, ты, кажется, уже забыл значение этого слова.

– Проповедь мне читаешь?

– Успокойся. Сейчас главное – себя не выдать. Займись делами, а я, как что узнаю, сообщу. И не наломай дров сгоряча, не трогай пока Манфреда.

Все в трущобах знают, в затопленный квартал лучше не соваться. Малейший дождь и здесь болото, воды по грудь. Но восемь из девяти домов пустуют не по этому. Лет пять назад в квартале обосновался Клык со своей сворой. Половину соседей они убили, другие в спешке переехали. Кто в сожжённую ночлежку, кто на помойный берег. Всё лучше, чем смерть.

Клык не просто бездушный убийца, он чёртов садист. Ему в радость ломать людям кости и рубить пальцы. Он как-то с человека кожу снял. Крик вся округа слышала. А потом просто дал ему пинка, даже не прирезал. Хотел, чтоб тот прошёлся по округе.

Однажды с шайкой завалились в дом, изнасиловали жену на глазах у мужа и выбросили годовалого ребёнка в окно. А в другой раз вырезали семью, отрубили головы. Сперва ходили по трущобам крутили их за волосы, кидались друг в друга, а после перебросили через стену в рыбацкий квартал. Нелюди. Им человека убить, что муху прихлопнуть.

У стражников особое распоряжение на их счёт – вступать в бой только при пятикратном численном превосходстве. Клык как-то прознал и теперь ведёт себя нагло. Пристаёт к караульным, дерётся на глазах у привратников, кланяется капитану стражи в издевательской манере. Несколько раз его пытались взять, но оказалось, что Клык очень быстро бегает. Дал одному в челюсть и со всех ног по подворотням до трущоб. Не через ворота, конечно же. В некоторых местах в стене есть лаз.

Брун забрался на чердак дома на пригорке. От крыши уже ни черта не осталось, зато отличный вид на весь затопленный квартал, а тень от дерева скрывает от взглядов. Он ожидал чего-то подобного и всё же удивился, застав её тут. Лежит на животе у самого края. Нет, женщине носить штаны – грешно. Задница оттопырена, так и манит прилечь сверху. А почему нет? Так она не вырвется. Брун подкрался, упал на неё и придавил, руками стиснул плечи.

– Слезь с меня, урод, – прошипела она жестким басом. Надо постараться, чтоб при её ангельской внешности источать такую лютую злобу.

– Что ты здесь делаешь, Гайя? Решила меня поиметь?

– А-а, Брун. Да нет, похоже, это ты не прочь меня поиметь, – и заёрзала бёдрами. – М-м-м, уже встал.

– Перестань.

– Так ты против?

Нет, не против, всеми руками за.

«Не будь кретином, эта змея только и ждёт, чтобы ужалить».

– Хочешь захапать мою добычу?

– А ты её уже добыл?

– Сейчас нож тебе между рёбер засажу.

– Не засадишь.

– Я тебе многое прощаю, но такого не стерплю.

– Да с чего ты взял, что я тебя кину?

– И впрямь, чего это я, ты же ничего странного не делаешь. Ну, забралась на крышу в квартале от логова Клыка, что такого-то? Кошачий инстинкт?

– Мяу. Слушай, если не нужна помощь, зачем всё рассказал?