Ещё при первой встречи Гунтрам понял – они не поладят. Этот человек слишком много знает. Он враг, опасность для того, кто хоть что-то скрывает. Но порой полезен, а для кого-то жизненно необходим. Вечная недосказанность. Никому не давай всей информации разом, у неё есть цена, и в розницу продавать выгоднее. Скрытность и осторожность, даже в собственных мыслях.

В нём всё, что Гунтрам ненавидит. Толстый, надменный ублюдок. Его одежда, манера поведения, даже голос, чёрт возьми, омерзительный. И он держит кота. Такого же жирного урода. Повсюду шерсть и царапины на мебели. Вечно валяется на подоконнике. Ходить-то ещё не разучился? Гунтрам не видел, чтобы он сам шевелился.

«Полюбуйся, Ингрид, ещё один завидный жених. Толстый, обрюзглый и с котом. Такой тебя скорее съест, чем трахнет. И ласка твоя ему ни к чему, у него же кот – он мягкий и пушистый».

На второй этаж проводила немая девочка. На первом остались бугаи. Те уже приросли к сундукам, лавкам и тюфякам. Лишь косо глянули на гостя и сразу забыли. Они тут для устрашения и только. Скорее, мебель, чем защита.

За столом напротив Вигерика стул. Гунтрам не сел. Никогда не садится. Нашёл тёмный угол, и занял его. У Гизельберта был похожий стол без задней стенки. Хозяин – рука под столом – напротив гость, который совсем позабыл о приличии. Когда беседа накалится и полетят угрозы – щёлк – арбалетный болт пронзает брюхо.

Нет, спасибо, в тёмном углу уютнее. Гунтрам настолько породнился с темнотой, что ему не комфортно на виду. Ему нравится, когда мрак окутывает тело. На душе сразу спокойно и легко. Спрятаться в тень – будто окунуться в озеро в разгар знойного дня. Уйти под воду с головой. Тишь, спокойствие и свежесть.

Вигерик молчит, изучает Гунтрама взглядом. Тот тоже не спешит открывать рта. Это момент, когда можно понять, что на уме у собеседника, нервничает он или рад твоему визиту. Жирдяя так просто не проймёшь, он эту игру знает. Уставился, изображает любопытство, а на устах едва заметная ехидная ухмылка. Она так и твердит: Я вижу, что ты делаешь. Не пытайся, не получится.

– Ну? С чем пожаловал?

«Ть, пожаловал. Ага, за податью пришёл. Что ж не спросил: Зачем припёрся?»

– Уже слышал про Юсуфа?

– Да. Печально, – ответил Вигерик, из которого печаль так и сочится. Ответил и замолчал. Глупо. Он же не думает, что Гунтрам наобум к нему зашёл.

– С кем он встречался?

«Подумай хорошо, жирдяй. Неправильный ответ дорого тебе обойдётся».

– Обычно я не делюсь информацией бесплатно, – Вигерик постучал пятернёй по столу.

«Да-да, и дальше делай вид, что рука просто так лежит на колене. Дескать, ей там удобно».

– Ладно, случай исключительный. Его зовут Пипин, он священник.

– Священник? – удивился Гунтрам. – И кого он хотел убить?

– Мне не сказал. Скрытный парень.

– Парень? Молодой?

– Весьма.

– А раньше приходил?

– Нет, впервые.

– Он точно священник?

– Конечно. Я его проверил. Он уже пару лет прислуживает викарию.

– Пару лет? То есть, примерно со времен первого восстания?

– Хм, да, – растерянно произнёс толстяк. – О чём задумался?

– Ни о чём, – невозмутимый Гунтрам зашагал к выходу.

– И это всё? Ты только за этим приходил?

– Да.

– Вот так просто уйдёшь? – выпалил жирдяй. Не любит, когда кто-то знает больше, чем он. – Даже руки не пожмём?

Гунтрам скорей уж с прокажённой поцелуется.

– Руки не жму.

– Испачкать боишься или в руке нож?

Гунтрам застыл в дверях.

Нет, нож в рукаве. Вспороть бы им толстое брюхо.

– Ладно, пожму тебе руку, если подойдёшь.

– Нет, не хочу доставлять неудобство.

Гунтрам никогда не понимал, зачем нужна подобная ложь. И дураку понятно, что этот немощный ублюдок не в состоянии вытащить зад из-за стола. Зачем врать, если ясно, что врёшь? Нет, ложь должна служить цели, содействовать интересам, быть правдой в глазах тех, кого хочешь обдурить, сбить с толку, направить по неверному пути. Ложь – мощное оружие, а не забава.