Теперь все это начало обретать здравый смысл. Хуанка решил оставить работу и не хотел исчезнуть навсегда с пустыми карманами.

– О какой сумме мы здесь говорим?

Брайан наклонился вперед. Он жаждал снова стать частью разговора.

– Если все пройдет, как задумано, то около двух миллионов баксов.

Это куча денег. Слишком много. К такой куче денег пристегнута смерть.

– Окей, давай остановимся здесь, – сказал я. – Вы двое говорите о захвате фургона, в котором сидит куча вооруженных людей картеля, уезжающих с двумя миллионами долларов, и без шума исчезающих в небытие до конца наших жизней, будто никто не придет искать пропавшие деньги? То кино, которое вы смотрели, пока я здесь не появился, серьезно повредило ваши мозги.

– Послушай меня, старик. Ты должен выслушать Хуанку до конца, – сказал Брайан.

– Мы будем в этом деле не одни. Мы будем работать на el Cartel de Juárez, y Don Vázquez nos va a ayudar[74]. А он сказал, у нас будет специальное оружие, и он позволит нам его использовать. Нам останется только взять бабки и увезти с собой. Если все пройдет хорошо, то сценка, которую мы оставим после себя, отобьет желание искать нас у любого, у кого оно было.

Я не знал, что мне сказать еще, но, услышав это имя, задумался. Дон Васкес занимал самое высокое положение в картеле Хуареса. О нем мало что было известно. Но когда Винсент Карилло, глава организации, был арестован в 2014 году, Васкес занял его место. Я знал это, потому что, работая в страховой компании, прослушал три курса по предотвращению отмывания денег. Картели любили давать людям американские доллары для страхования жизни, выжидали несколько месяцев, а потом выдумывали какую-нибудь хорошую новость или сообщение о наследстве и пытались выплатить всю сумму вперед. После этого они выжидали недели две-три и требовали возврата своих денег, выдвигая для этого множество обоснований. Страховые компании забирали пятнадцать процентов штрафа, а картели получали безупречный, чистый чек от американской компании. Пятнадцать процентов были для них обычными накладными расходами, цена отмыва денег. Это был один из самых мощных способов вымогательства в семидесятые и девяностые. Страховые компании на этом зарабатывали миллионы. Даже колумбийский наркобарон Пабло Эскобар занимался в те дни такими делами. Но потом в дело вмешались федералы. Компании теперь обязали узнавать у страхователей источник их средств, и только после этого они могли отправлять в компанию большие суммы. В этом и заключалась моя работа. И я в некотором роде был знаком с картельным бизнесом, потому что мы регулярно получали доклады о деятельности большинства преступных организаций и о новых способах, с помощью которых они пытаются обмануть систему, вынудить их отмывать преступные деньги.

То, что предлагал Хуанка, было делом крайне опасным, может быть, смертельным приговором, но если он говорил правду о раздрае в картеле Синалоа, то, может быть, шанс у нас и был. Едва слышный голос нашептывал мне в ухо, что в этом деле, возможно, и есть что-то, позволяющее его провернуть и заработать достаточно денег, чтобы навсегда оставить эту гребаную страховую компанию и больницы со всеми их заморочками, а потом навсегда покинуть Хьюстон. И больше никаких электронных писем. Никаких подлежащих немедленному удалению эсэмэсок типа: «Привет, Марио. По нашим данным ваша задолженность…» Больше никаких писем с надписью ПРОСРОЧКА ПЛАТЕЖА и ПОСЛЕДНЕЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ. Больше никаких денег в долг, никаких дел, напоминающих о том, что в этой гребаной стране потеря любимого человека всегда сопровождается выставлением счета. Черт побери, может быть, я даже смогу вернуть Мелису…