– Клянусь пером на шляпе гасконца, – только и мог ответить мушкетер, помогая баронессе сойти с коня и взойти на ступеньку подъехавшей к ним кареты.

– Вас не пугает, что я слишком своевольно расправляюсь с вашей свободой, граф?

– Нет, Лили. Все эти дни я страдал именно от того, что обладал слишком большой свободой, на которую решительно некому было посягать.

– Что, однако, не мешало вам любезничать с соседкой мадам Хундстар, некоей мадемуазель Катрин, – спокойно, без мести и обиды, заметила Лили, вежливо махая рукой хозяйке, вышедшей на крыльцо, чтобы попрощаться с ними.

– Не более чем любезничание раненого солдата с неумелой сестрой милосердия, пытающейся перевязывать его. К тому же любому другому образу жизни эта девушка предпочитает монашеский, поскольку в монашестве, видите ли, смысл всего ее бытия! – все же не сумел скрыть своего осуждения мушкетер.

– Слишком елейно вы все это объясняете, граф, – гордо повела подбородком Лили. И д'Артаньян с ужасом подумал: «Неужели ей известны все подробности их ночной встречи с “монахиней” Катрин? Но от кого? От самой соблазнительницы? Это невозможно! Только не это!».

– Меня все время мучает давнишний вопрос, – поспешил он сменить тему разговора, садясь в карету рядом с Лили. – Как вам удалось вырваться из нежных объятий мадам Дельпомас?

– Очень точно подмечено: именно из объятий я и вырвалась.

– Мне страшно было оставлять вас. Даже не представляете себе, насколько меня пугала сама мысль о том, что вам и дальше придется оставаться в этом пансионе. К тому же одной против целой своры, с маркизой Дельпомас в роли вожака.

– Мне и самой было страшновато.

– Тем не менее вы удивительно мужественны, Лили. Я ведь отлично понимал, что то, что маман Эжен устроила в последнюю ночь, – всего лишь прекрасно задуманный фарс. В выдумке ей, конечно, не откажешь.

– Но и в подлости – тоже, – холодно процедила баронесса.

– А ведь там, в пансионе, я понимала, что нахожусь на краю гибели, – задумчиво молвила Лили, глядя в окошечко на трущегося о холеный бок матери взмыленного жеребенка. – Вот только выбираться из волчьей западни «Лесная обитель» пришлось в одиночку, продемонстрировав маркизе, что ее козни меня совершенно не пугают.

– И каким же образом вам это удалось? – участливо поинтересовался д’Артаньян. Я не могу рассказывать о том, что происходило в пансионе до и после вашего визита, граф. Уже хотя бы потому, что дала себе слово не вспоминать об этом.

– Тогда скажите хотя бы вот о чем: как только вы добрались до Парижа, то сразу же обратились за помощью к герцогине д'Анжу?

– Ну, не сразу… Позвольте, – вдруг спохватилась Лили, – я вообще не обращалась к ней за помощью. А почему вы спросили об этом? – насторожилась баронесса.

– Любопытно, – настала пора насторожиться теперь уже д’Артаньяну. – Тогда как же произошла ваша встреча и почему вдруг эта дама так озаботилась вашей судьбой?

– Внешне все выглядело очень просто: обстоятельства свели нас в одном из парижских салонов, причем произошло это уже дня через три после моего появления в столице. Но, кажется, только сейчас я начинаю понимать, что все-таки это была не случайная встреча. Д’Анжу явно искала меня. Да и появилась она в этом салоне только ради беседы со мной.

– Не зря же она деликатно, хотя и настойчиво, выспрашивала о причинах вашего побега из пансиона «Мария Магдалина»…

– Даже слишком настойчиво. Совершенно не деликатничая при этом в своих суждениях о маркизе Дельпомас. Хотя раньше мне казалось, что они дружны и единомышленницы. Д'Анжу ведь не раз появлялась в «Лесной обители».