– Господин лейтенант! Господин граф!
Д’Артаньян оглянулся и увидел мчащегося по склону Сержа. Буланый конь слуги был в мыле. Сам слуга – бледен от волнения и усталости. Чувствовалось, что, прежде чем Серж догнал своего господина, он успел осмотреть все окрестности Дюнкерка.
– У вас такой вид, сержант, словно вы прибыли с личным посланием короля.
– Вы бы посмотрели со стороны на себя. До меня дошел слух, что вы то ли убиты, то ли ранены. Значит, все-таки ранены!
– Можешь считать, что пока еще нет.
– Какое счастье, что вас не убили! Иначе вы так и не узнали бы, какой неописуемой красоты девушка разыскивает вас! – На ходу соскочил с коня Серж, видя, что лейтенант держится рукой за бок. – Вы все же ранены. Посидите здесь, а я поскачу в деревню и вернусь с какой-нибудь повозкой.
– Так мы говорим о повозке или о девушке? – свирепо уставился на него д'Артаньян. – Кто она? Где?
– Баронесса фон Вайнцгардт. Вот именно, Вайнцгардт, если только я сумел правильно запомнить. Эти германцы!.. Даже фамилию толковую – и то придумать не могут. Словом, вас ждет Лили! Та самая, из пансиона «Мария Магдалина»!
Офицеры переглянулись.
– Баронесса фон Вайнцгардт?! – в один голос спросили они, подаваясь к Сержу и прощая ему «германские фамилии».
Баронесса… В деревне. Постовые не пропускали ее, но, кажется, она сумела пленить их всех. Хотя и строга безмерно. Требует графа д'Артаньяна. К крепости рвалась, причем в самый разгар штурма. Еле удержали.
Офицеры снова переглянулись. То, о чем сообщал слуга, обоим казалось невероятным, хотя каждому – по только ему понятным причинам. Но оба сразу же поверили Сержу.
– Коня! – ухватился за поводья мушкетер.
– Но вам нельзя! Вы ранены в бок! При такой ране даже ходить непозволительно, не то что скакать…
– Я сказал: «Коня»! – почти прорычал д'Артаньян, вырывая из рук слуги поводья. – Это перст судьбы, барон фон Вайнцгардт! И я не упущу его! В этот раз не упущу! Клянусь пером на шляпе гасконца!
«Я поступил слишком опрометчиво, приблизив этого мушкетера к Лили, – с тоской посмотрел ему вслед барон фон Вайнцгардт. – Но трудно было предположить, что все зайдет столь далеко. А эта чертовка Лили! Как она могла оказаться здесь? Придется поговорить с ней серьезно».
– Теперь не упущу, клянусь пером на шляпе гасконца! – все еще оглашал окрестности недавнего поля боя ликующий лейтенант д'Артаньян, вряд ли догадываясь при этом, какие страхи одолевают сейчас брата прекрасной Лили.
7
У Лили были собственные воспоминания о том, что происходило в пансионе «Мария Магдалина» и во время пребывания там королевского мушкетера д’Артаньяна и сразу же после его отъезда. А происходили там события, о которых графу, в общем-то, и знать не положено было…
– …Это вы, баронесса фон Вайнцгардт?! – медленно поднималась с широкого, застеленного розоватым шелковым покрывалом ложа маркиза Дельпомас. Она отдыхала не раздеваясь. Металась и мучилась со своими неразделенными чувствами, тяжело переживая минуты томных мечтаний о том, что никогда не сбудется.
– Чему обязана в столь поздний час?
Лили подошла к туалетному столику маман Эжен, повертела в руках какой-то флакончик, вдохнула источаемый им аромат и, поставив на место, принялась осматривать золоченую, украшенную витиеватой арабеской пудреницу, изготовленную в виде медальона.
Баронесса вела себя настолько непринужденно, что у Эжен Дельпомас перехватило дух: это ж какой невозмутимой наглостью нужно обладать воспитаннице ее пансиона, чтобы, впервые попав в спальню патронессы, делать вид, будто ничего особенного не происходит!
– У вас здесь почти уютно, маркиза. Извините, общепринятое в пансионе обращение «маман Эжен» мне совершенно не нравится.