У нас были премии. Кто первым даст 800 знаков в минуту, увольнение. Первые шесть человек уходили в увольнение. Почти вся моя днепропетровская группа шла в увольнение, а я нет. Потом так было с 1000, с 1200, 1600, 1800. Ребята шли в увольнение, а я читал у тумбочки.

Через два месяца лейтенант Пехота начал волноваться. Ему нужно было выпустить 29 телеграфистов, как минимум третьего класса, а в группе было два человека, которые вообще не тянули. Это был я и Володя Ковтун. Но Ковтун честно не тянул. И вообще он был чадо. На физподготовке я делал (правда, с трудом) три подьём-переворотом на турнике, а Ковтун ни одного. Висел как сосиска. Я пробегал километр на норматив, а Ковтун опаздывал секунд на тридцать.

Но дело не в этом.

Через два месяца, все ходили по плацу на строевой, одевали и снимали химзащиту, пробегав в ней по три километра…. А я с Ковтуном сидел в чистом классе, за чистой клавиатурой, и стукал по ней пальцами. Через некоторое время я клал рядом книгу и щелкал пальцами читая её, а не радиограммы группами из пяти букв.

И этот кайф продолжался до конца учебки.

Но к оказиям происходившим во время учебки.

Когда мы разматывали катушки линейной связи, а эта штука килограмм пять, на которую наматывался провод, по которому шёл сигнал, было тяжело найти вторую пару концов провода. И я придумал вывести эти концы, через центр, в бок катушки. Тогда они всегда на виду и искать их не нужно. И сколько бы ты не отмотал с катушки провода, они всегда под рукой.

Костя Костюков из Ростова, увидел, что я делаю, и предложил подать рацпредложение.

Мы его подали на двоих.

Начальству понравилось, нас вызвал какой-то майор и дал список чего ещё нужно придумать. Но проблемы.

Там была задача по определению угарного газа в машине связи. Я придумал спектро-анализатор. Мы подали и его. Я считал Костю другом и поделился с ним идеей. А был 1971 год.

– А нас бардак, потому что ни кто за своё место не борется. Вот если бы создать две коммунистические партии, и пусть бы они, как в штатах, старались бы сделать так, чтобы их избирали на следующий срок.

Через неделю меня вызвал замполит и начал расспрашивать, как я отношусь к советской власти. Я, конечно, относился к ней очень хорошо. Тогда замполит дал мне почитать донос Котюкова на меня, о двух коммунистических партиях.