Для королевства была пагубна не столько потеря Аквитанского герцогства, которое лежало далеко от центра и которое было трудно удержать мирными средствами: опасность заключалась в том, что, перейдя в руки нового мужа Элеоноры, Генриха Плантагенета, феодальная группа Гиени, Пуату и Сентонжа непосредственно слилась с сопредельным феодом Анжу и Мена, который в свою очередь незадолго перед тем соединился с Нормандией. Таким образом, вдруг и как бы неожиданно образовалось сплошное государство, охватывавшее большую часть Западной Франции и заключавшее в себе без перерыва все земли от границы Пикардии до границы Лабура. Приобретение Английского королевства и затем Бретани завершило эту огромную политическую систему. Бок о бок с тем государством, которое основал Гуго Капет, выросло новое государство, грозное и враждебное. Положение Людовика VII и его династии было тем более опасно, что владелец Западной Франции был необыкновенно деятельный и энергичный человек, столь же настойчивый в своих взглядах, как и предприимчивый в практической деятельности. Не довольствуясь своими обширными владениями, Генрих II воспользовался удобным случаем, чтобы принудить графа Тулузского дать ему клятву феодальной верности. С другой стороны, он стремился наложить руку на Овернь, заявлял притязания на Берри и заключил знаменательный союз против Капетингов с Савойей.

Борьба между обоими государями, между которыми так неравномерно разделилась Франция, была неизбежна. Она продолжалась 20 лет (1160–1180). Людовик VII не устоял бы против своего противника, если бы не нашел союзников сначала в лице кентерберийского архиепископа Фомы Бекета, изгнанного Генрихом II, а затем в лице мятежных сыновей английского короля. Он естественно следовал политике, предписанной самим положением дела. Она состояла в том, чтобы заставить Генриха II раздать континентальные владения в фактическое управление своим троим сыновьям; это уничтожило бы единство власти во владениях анжуйского дома.

Но, несмотря на все эти опасности и ошибки, королевская власть продолжает развиваться и при Людовике VII. Если с военной и территориальной точки зрения это царствование представляет собой шаг назад, то нравственный и политический авторитет государя значительно возрастает в другом отношении. Основным фактом царствования Людовика Младшего является усиление королевского авторитета в удаленных от центра областях. Людовик Толстый, всецело поглощенный концентрацией монархических сил в пределах древнего герцогства Иль-де-Франс, не заботился об остальных частях государства. Напротив, в царствование Людовика Младшего сношения королевского правительства с самыми отдаленными церковными и светскими сеньориями увеличиваются, приобретают все большую важность и в конце концов – чего раньше никогда не бывало – становятся почти ежедневными. Сношения сына Людовика Толстого с Бургундией и Лангедоком не всегда носили мирный характер. Он не раз появлялся с оружием в руках в долине Роны и на плоскогорьях Оверни и Валь. Но в общем влияние французского короля распространялось через посредство епископов и аббатов, ревностных защитников этой далекой и благодетельной власти, которую они беспрестанно противопоставляли более или менее ненавистному владычеству местных сеньоров.

Можно сказать, что при Людовике VII королевская власть благодаря своему союзу с церковным обществом повсюду делает настоящие моральные завоевания, которые являются предвестниками военных завоеваний и материальных успехов, неразрывно связанных с именем Филиппа Августа.