Бургундии удалось сохранить все, что есть на ее земле, в первозданном виде. Ничто не разрушено войнами, не снесено, не заброшено, плесень на древних камушках даже не успевает появиться – протирают.

Не надо удивляться, что самую легендарную свою победу бургундцы одержали без оружия, с помощью вина. 7 декабря 1513 года тридцатитысячное войско швейцарцев начало наступление на Дижон. Ля Тремуй, правитель Бургундии, имел только шесть тысяч защитников. Сражение было бы заранее проиграно, и Ля Тремуй предложил подписать мирный договор, но швейцарцы мира не хотели и открыли огонь. Тогда Ля Тремую пришла в голову необычная идея: чем сильна Бургундия, тем она и должна воевать. Он послал новых переговорщиков и целую вереницу обозов с вином. Солдаты перепились, и швейцарцам пришлось снять осаду. Договор был подписан, и хотя Людовик XII так и не понял, что это за «чудесно странный» договор и отказался его ратифицировать, но Дижон и Бургундия уже были спасены.

Сегодняшняя Бургундия – это живой музей.

Вместо того, чтобы стать Францией, нынешняя страна вполне могла называться Бургундией. Если б в XVI веке, незадолго до «винной победы», бургундским герцогам Валуа не пришлось сдаться на милость французской короны: у последнего Валуа, убитого в сражении, единственной наследницей была дочь. Так что если спросить, почему Бургундия стала французской провинцией, а не наоборот, и здесь подходит универсальный французский ответ: «Ищите женщину».

В сегодняшнем Дижоне о тех героических и смутных временах напоминает только музей – Дворец Герцогов и Государства Бургундского. Да еще сова, старинный талисман города, – барельеф в стене, полустершийся, потому что все туристы проводят по нему рукой: считается, что это приносит счастье. Общество потребления развернуло Бургундию в сторону бизнеса. Если виноградных улиток едят не все и в качестве сувенира их не купишь, заслышав запах сыра Эпуасс, непосвященные затыкают носы, то другие местные специалитеты идут на ура. Дижон – родина горчицы, кассиса (черносмородинового ликера) и пряников. Да-да, в Туле пряники стали делать гораздо позже, а изначально китайское изобретение подхватили бургундцы. Горчицу стали производить и вовсе в Древнем Египте, потом в Китае, но сегодня все знают, что родина горчицы – Дижон. Разнообразие ее сортов поражает туристов: горчица с малиной, черной смородиной, коньяком, ликером – с чем только ее не делают. Хватило на целый Музей Горчицы. Есть в Дижоне и магазин, где продают одну горчицу и специальные к ней горшочки.

В сегодняшнем Дижоне о тех героических и смутных временах напоминает только музей – Дворец Герцогов и Государства Бургундского.

Что касается черной смородины и ликера Cassis, то тут бургундский приоритет неоспорим. Черносмородиновые кусты вырастали рядом с тем местом, где виноградари сажали лозу. Кусты выпалывали как сорняк, пока один аббат не написал трактат о целебных свойствах черной смородины. Он считал ее «панацеей от ядов, температуры и даже против чумы». Наш герой Людовик XIV заинтересовался столь ценным лекарством, с тех пор кусты вырубать перестали, а из ягод и листьев наловчились готовить всякие отвары и настойки. Однажды дижонский ликерозаводчик решил выпускать черносмородиновый ликер, успех превзошел все ожидания. Когда французы говорят «cassis» (черная смородина), они имеют в виду исключительно ликер, поедание ягод во Франции так и не привилось. Кассис добавляют в белое вино, и это один из классических аперитивов под названием кир, а если добавить его в шампанское, то – королевский кир (kir royal).