Кира невольно попятилась, словно в разрушенном здании могла лежать еще одна бомба. Затем, собравшись с духом, переступила через край воронки, внимательно пробуя ногами ненадежные развалины. Первый труп нашелся быстро. Солдат в серой униформе – партиал, – придавленный упавшей стеной, изломанное тело в смятом композитном бронежилете. Лежавшая рядом винтовка неожиданно легко вытянулась из-под обломков; затвор чуть заедал, но все же еще двигался, в стволе сидел неиспользованный патрон. Обойма тоже оказалась полной – солдат не сделал ни единого выстрела до того, как погиб, а его товарищи не забрали оружие, не похоронили павшего. «Значит, не ожидали взрыва и погибли все сразу. Хоронить было некому».

Кира продолжила поиски, аккуратно перекладывая балки и кирпичи, и наконец нашла знакомую деталь: обгоревшие остатки передатчика, как тогда в Ашарокене. Два случая просто напрашивались на сравнение: группа разведчиков обследует что-то подозрительное, находит конспиративную квартиру, напичканную радиооборудованием, и погибает, зайдя в ловушку. Кира с товарищами решили тогда, что здание в Ашарокене принадлежало Голосу, но Оуэн Товар отрицал это тогда и отрицает сейчас. Следующими на подозрении были партиалы, но в эту ловушку попалась именно их группа. «Может быть, другая группировка? Но которая из них доктора Морган: подпольные радисты или те, кто на них напали? Или ни те, ни другие? И как это связано с “ПараДженом”?» Тот, кто вынес из офиса компьютеры, взял и радио в магазине, и, пожалуйста, обломки того и другого в одном месте. Между ними должна быть связь. Вполне вероятно, что та же группировка «радиолюбителей» и оборудовала эти радиостанции в заброшенных городах. Но чем они занимались? И от кого так скрывались, что без сожалений убивали любого вошедшего?

– Мне нужен ключ, – пробормотала Кира, хмуро оглядывая разрушенный дом. В последние дни она все чаще говорила сама с собой вслух, хотя и чувствовала себя глупо, слыша собственный голос в пустом городе. Но, с другой стороны, это был единственный голос, который она слышала в последние недели, и, как ни странно, он помогал успокоиться. Она замотала головой:

– Ну надо же с кем-то поговорить, а? И плевать мне, насколько жалко это выглядит!

Девушка наклонилась, рассматривая обрывки бумаги, усыпавшие битый кирпич. Тот, кто укреплял и потом минировал дома, все еще здесь, и попробуй теперь найди их, когда все улики уничтожены. Кира хмыкнула:

– Что же, в этом-то все и дело.

Она вытащила обрывок бумаги из мусора под ногами, оказавшийся куском старой газеты, пожелтевшей и сморщившейся от воды, но заголовок еще читался: «ПРОТЕСТЫ В ДЕТРОЙТЕ ПЕРЕШЛИ В БЕСПОРЯДКИ». Мелкий шрифт самой статьи уже едва подвергался расшифровке, но Кира разобрала слова «полиция», «завод» и несколько упоминаний партиалов. «Так наши радиолюбители еще и статьи о восстании партиалов собирают?» Кира нахмурилась, размышляя о статье, но затем, закатив глаза, отбросила ее.

– Возможно. А может, любая газета накануне Эпидемии писала о партиалах, и это ничего не значит, – она тряхнула головой. – Мне нужны железобетонные улики! Ну, только не эти, конечно, – она пнула обломок стены, и тот с глухим звоном ударился о валявшуюся на другой стороне воронки радиоантенну.

Кира подошла к ней – большая, «при жизни», наверное, была несколько ярдов высотой, тонкая, как провод. Должно быть, из очень твердого металла, если держалась вертикально без опоры, однако взрыв и падение скрутили ее тугим узлом. Девушка попыталась вытащить ее из кучи битого кирпича. Антенна стронулась, но, проехав фута три, зацепилась за что-то и не поддавалась, как Кира ни тянула. Запыхавшись, она бросила ее и занялась поисками еще… чего-нибудь. Нашла новые газетные вырезки, три разлагающихся тела партиалов и гнездо садовых ужей, прижившихся под прикрытием солнечной батареи, но ничего, что могло бы подсказать, куда ушли минеры и была ли у них вообще еще одна радиостанция где-нибудь в городе. Присев на вторую панель, она отхлебнула воды из фляги, и тут ее осенило: зачем здесь две батареи?