– Заседание Сената объявляется открытым, – объявил сенатор Товар. – Мы официально приветствуем всех наших сегодняшних гостей и с нетерпением ждем их отчетов. Однако, прежде чем мы начнем, меня попросили сообщить, что зеленый форд «Соверен» на парковке стоит с включенными фарами, так что, если он ваш, пожалуйста… – Он поднял глаза, сохраняя каменное лицо, и взрослые в зале рассмеялись. Маркус смущенно нахмурился, и Товар фыркнул:

– Прошу прощения у детей Эпидемии. Это шутка из старого мира, и не очень удачная. – Он сел. – Начнем с группы синтеза. Доктор Скоузен?

Скоузен встал, а Маркус положил папку на колени, готовый ответить на любой вопрос своего руководителя. Скоузен выступил вперед, прочистил горло, замер, подумал, сделал еще один шаг вперед…

– Судя по вашей нерешительности, я заключаю, что вы не принесли хороших новостей, – произнес Товар. – Предлагаю передать слово тому, кто пообещает не сообщать нам еще одну пл0x540 новость.

– Позвольте ему сказать, – вспылила сенатор Кесслер. – Не надо заполнять шутками каждую паузу.

Товар поднял брови:

– Я мог бы понцсгить и во время чьей-то речи, но, кажется, это считается невежливым.

Кесслер, не обращая на него внимания, повернулась к Скоузену:

– Доктор?

– Боюсь, он прав, – признал Скоузен, – у нас нет хороших новостей. Плохих тоже нет, кроме отсутствия продвижения… – Он помолчал, нервно барабаня пальцами, – У нас нет и крупных поражений, я хочу сказать…

– То есть вы не ближе к синтезу лекарства, чем были прошлый раз, – уточнил сенатор Вульф.

– Мы исключили некоторые возможные пути как тупиковые, – начал оправдываться Скоузен, его лицо было усталым, изборожденным морщинами, а голос еле слышным. – Это немного, не победа, но это все, что у нас есть.

– Мы не можем так продолжать, – возвысил голос Вульф, поворачиваясь к остальным сенаторам. – Мы спасли одного ребенка, и почти два месяца спустя даже не приблизились к спасению остальных. Мы потеряли четверых детей только за последнюю неделю. Их смерть и сама по себе трагедия, которую я не хотел бы замалчивать, но это даже не самая главная на сегодняшний день беда. Люди знают, что у нас есть лекарство, знают, что мы можем спасти детей, и знают, что не спасаем. Им известны и причины этого, но долго никто терпеть не станет. Находиться в полушаге от лекарства, но не мочь получить его – это только усиливает напряженность на нашем острове.

– Так что вы нам предлагаете, – спросил Товар, – напасть на партиалов и стянуть еще феромона? Мы не можем так рисковать.

«Возможно, скоро у вас не будет выхода, – подумал Маркус. – Если сказанное Герои правда…» Он заерзал на стуле, пытаясь прогнать видение последствий вторжения партиалов. Он не знал, ни где Нандита, ни где Кира, и уж точно не хотел выдавать их партиалам, но, с другой стороны… вторжение партиалов могло означать конец человечества. Не медленное угасание, вымирание от неспособности к воспроизводству, а кровавый геноцид. Двенадцать лет назад партиалы доказали, что не боятся войны, но геноцид? Сэмм яростно настаивал на их непричастности к РМ-вирусу. Говорил даже, что они раскаивались в том, что вызвали, пусть и непредумышленно, Эпидемию. Неужели с тех пор все настолько изменилось, и они готовы принести в жертву весь род человеческий ради собственного спасения?

«Они ставят меня перед тем же выбором: пожертвовать Кирой – или Нандитой – ради спасения людей. Если дойдет до этого, смогу ли я? Должен ли?»

– Пошлем посольство, – заявил сенатор Хобб. – Мы уже обсуждали это, собрали команду – давайте приступим.

– И к кому же мы их пошлем? – фыркнула Кесслер. – Мы контактировали только с одной группой партиалов, и они пытались убить детей, вошедших с ними в контакт. Мы сами хотели убить партиала, вышедшего на нас. Если у нас и есть мирное решение в будущем, я, черт подери, не знаю, как претворить его в жизнь!