Ольга, впрочем, этого уже не увидела, потому что ее атаковал медведь.

Ваня Пух приветственно облизывал знакомое лицо, не обращая внимания на то, что целует уже обморочно спящую красавицу-спортсменку.

– Здрасте, приехали! – воскликнул Малинин и отпустил поводок своего ездового медведя.

В третий раз за три дня поперек его жизненного пути решительно, как шлагбаум, возлегла прекрасная дева!

Андрей отогнал от нее медвежонка, присел на корточки и похлопал ладонью по бледной щеке. Щека дернулась, ресницы вспорхнули, открывая светлые и совершенно безумные глаза, идеально подходившие к классической реплике: «Где я? Кто я?»

– Безумству храбрых поем мы песню, – сказал Андрей.

Медвежонок Ваня, среагировав на слово «песня», деловито потянул притороченную к поясу хозяина балалайку.

– Горький? – недоверчиво прошептала прекрасная дева.

– Необязательно. Если хотите, называйте меня сладким! – в порыве необыкновенной любезности предложил Малинин.

– Вы кто? – моргнув, спросила Оля.

– Мы где? – подсказал ей следующий вопрос горько-сладкий Малинин.

– Брынь! – изобразил медведь на балалайке, в меру сил освежая короткую девичью память.

– Ой! – Ольга засучила ногами, пытаясь отодвинуться. – Опять вы?!

– Те же и мишка! – провозгласил Малинин, свободной от девичьей щечки ладонью отпихивая за спину названный персонаж.

Персонаж мотал башкой и бодался – рвался на сцену.

– Вставайте!

Андрей потянул деву за руку, поднимая ее на ноги и таким образом спасая от новой серии медвежьих поцелуев.

– Все в порядке?

– Я не уверена.

Прислонившись спиной к стене, Оля с третьей попытки расстегнула забившуюся снегом «молнию» сумки и первым делом проверила состояние бумажного фунтика.

– Курим? – удивленно промолвил Андрей при виде кучи окурков.

Не отвечая ему, Оля оставила сумку и полезла в карманы. Поочередно извлекла из них одинаковые пластмассовые бутылки и удовлетворенно кивнула.

– И пьем! – резюмировал Андрей.

– Послушайте, что вам от меня нужно? – обиделась Оля.

– Мне? От вас? – искренне удивился Малинин. – Ох, вы…

– Брынь! – снова сделал дрессированный мишка, всегда готовый к старой песне о главном – новых кленовых сенях.

– По-моему, это вам от меня все время что-то нужно! – закончил Андрей.

– Вы так думаете?

Тихое безумие в светлых глазах уступило место напряженному размышлению. Внутренний голос Малинина сказал, что это не к добру. В выражении лица Ольги Павловны, рассматривавшей Андрея Петровича, было что-то от голодного аборигена племени маори, знаменитого своими смелыми кулинарными экспериментами с бледнолицыми путешественниками.

Внутренний голос настоятельно посоветовал – делать ноги.

Андрей машинально посмотрел на ноги Ольги Павловны, доступные заинтересованному взгляду на максимальной их протяженности благодаря распахнувшемуся пальто и задравшейся юбке, и пропал: это зрелище его слишком увлекло.

– Это вы его? – тем временем спросила Оля, закончив изучать Малинина и приступив к осмотру распростертой на снегу фигуры в черном – правда, с безопасного расстояния и из-за широкого плеча своего спасителя.

– Ваш знакомый? – хрипловато и холодно поинтересовался Андрей, с трудом оторвав взгляд от дырки на коленке, обтянутой плотным шерстяным чулком.

На фоне темной, слегка замахрившейся ткани белая кожа в дырке казалась прозрачно-белой и гладкой, как сосулька. Андрею захотелось ее потрогать. Он спрятал руки за спину и слегка покраснел.

– Боже упаси! – Оля тоже покраснела и одернула юбку. – Я его не знаю и знать не хочу! Это псих какой-то! Пойдемте-ка отсюда!

Она подхватила Андрея под локоть.

Андрей уперся.

Оля внимательно посмотрела ему в лицо и наметанным глазом педагога, знакомого с практической психологией, отметила губы в ниточку, упрямо выпяченный подбородок, насупленные брови и желваки на щеках. Ясно было, что этого типа силой не взять. Разве что хитростью…