«Это же для куклы!» – успела крикнуть девушка, балансируя у края выхода.

«501, 502, 503, 504, кольцо!»

Марина полетела вниз, зажимая в руках парашютик.

«Что с ним делать?! Он же маленький!» – с ужасом подумала спортсменка и стала вертеть его в разные стороны. Страх нарастал и сковывал мысли. Зина дернула колечко – почему‑то обручальное. Раз! Два! Три! Не поддается. Дернула еще сильнее, еще, еще, и в итоге оно оказалось между большим и указательным пальцами.

«Должен же быть запасной! Где он?», – закричала Зина, глотая воздух. Девушка смотрела в разные стороны, искала выход, надеялась на чудо, ждала, что вот-вот из этого кукольного парашютика выпорхнет белый купол, и она почувствует знакомый рывок. Но парашютик «молчал».

А тем временем земля становилась все ближе и ближе, однако внизу раскинулось уже не золотое поле, а родной двор в подмосковном Егорьевске, где родилась и выросла Зина. Она видела его с высоты птичьего полета.

«Вот бы у меня были крылья», – печально подумала девушка и, кажется, смирилась со своей участью. Зина постаралась расслабиться, как учили в аэроклубе, выпустила из рук бессмысленный парашютик, но через мгновение пришла в себя от жуткого грохота. На все лады грянул гимн Советского Союза!

Внизу оркестр Военно-воздушных сил РККА выдувал медь. Тромбоны, валторны и трубы блестели на солнце. В этот же момент девушка заметила, что летит аккурат в жирное сиреневое пятно. Она чувствовала свою траекторию всеми мышцами тела, ведь сотни раз «снайперски» приземлялась строго в мишень, в самое яблочко, ставя рекорд за рекордом.

Пятном оказался куст сирени, росший под окнами их дома. В детстве Зина пряталась в его густых ветвях, вдыхала свежий, волшебный запах, поила Марину чаем из игрушечной кружки, угощала кусочкам песочного пирога. Куст сирени был добрым соседом, своим парнем, другом: у него собирались на лавочке и пели песни под гармонь, играли в домино, слушали позывные «радио-Маяк»: «…в Иркутске – двадцать часов, в Чите – двадцать один, во Владивостоке и Хабаровске – двадцать два, в Южно-Сахалинске – двадцать три, в Петропавловске-Камчатском – полночь».

За долю секунды до падения Зинаида почувствовала, что словно замедлилась. Щеки прохладно щекотали цветы сирени, она опустилась в них, как в перину, и проснулась.

– Ну ты соня! Вставай скорее, завтрак пропустим, – весело сказала стройная, длинноногая Аня Кулагина, – Или ты на диете? Тут все такое жирное, кошмар! И шафран этот еще, надоел до чертиков. Вонища! Фу!

Аня сморщила лицо и бросила на кровать Зины вафельное полотенце.

– Я тебя на улице подожду! Иди умывайся.

Зина пробормотала «ага», спустила ноги с кровати и несколько секунд внимательно смотрела на деревянный пол, выкрашенный темно-коричневой масляной краской. Сон прочно схватил спортсменку за голову и не хотел отпускать. Казалось, что в комнате пахнет сиренью, а не шафраном.

Весь день до самого вечера Зину не покидало колючее чувство тревоги. На ночь был запланирован прыжок. У нее пропал аппетит, опустилось лицо.

– Зинка, да что с тобой? Бледная как поганка. – забеспокоилась Аня.

После обеда они прогуливалась по раскаленным, обветренным улицам восточного города.

– Как первый раз, в самом деле. Какой по счету у тебя прыжок?

– 3500‑й, – спокойно, без тени хвастливости ответила Зина. – Я же с 16 лет прыгаю. А могла бы и в 15 прыгнуть, когда впервые на аэрокружок пришла. Но там набор уже закончился, сказали через год явиться.

– Ну вот, и чего ты боишься? – Аня задумчиво пнула носком камушек, он красиво, по параболе, полетел и ударился в бежевую стену мазанки.