Шарлотта взяла с табуретки пригоршню прищепок и стала подавать их горничной по мере надобности. Баррет управлялась с простынями с непринужденной грацией, которой Шарлотте никогда не удавалось достичь. Сейчас, когда она об этом подумала, ей пришло в голову что она, в сущности, вообще не умела делать ничего полезного.

А вот Сара Баррет неплохо устроилась. Доходы викария были слишком малы, чтобы держать экономку, но положение в доме Баррет мало чем отличалось от положения экономки. У нее в помощниках была еще одна горничная плюс несколько слуг, работавших на кухне, и она всегда знала, что происходило в поместье викария.

– Как мой отец? – поинтересовалась Шарлотта.

Баррет выронила прищепку и тут же воскликнула:

– Ой, мисс Перри, простите! – Она скрылась за банным полотенцем. Когда же выпрямилась, подняв прищепку, ее щеки покраснели. – Со здоровьем у него все в порядке. Он только беспокоится, вот и все. Вы же знаете, какой он…

– Да, знаю, – кивнула Шарлотта.

– Это все из-за гостя, который к нам приедет, – продолжала горничная. – Он хочет, чтобы все было безупречно.

– В таком случае его ждет разочарование.

– И со всеми этими пришлыми людьми, что ищут золото, он был ужасно занят, – вновь заговорила Баррет. – Сегодня утром кто-то свалился с обрыва…

– Боже правый!.. – воскликнула Шарлотта. Местный водопад был невелик, но он пробивался сквозь россыпь острых камней.

– …И друзья этого человека рвались затащить его в гостиную, чтобы викарий над ним помолился.

– Докторам достаются пациенты, у которых есть надежда, а безнадежных получает церковь, – со вздохом заметила Шарлотта. – Ты ведь не позволила им затащить труп в дом?

– Ну, он был не совсем чтобы труп. Но нет, они отнесли его в конюшню, и ваш отец выходил к нему туда.

Что ж, и это имело смысл. Викарий не мог позволить себе содержать карету и лошадей, так что конюшня была всего лишь небольшим сараем для хранения всякой всячины, которой больше нигде не нашлось места. Там хранились инструменты, которые отдали церкви, потому что их уже невозможно было наточить, а также треснутые вазы, пожертвованные церкви. И каждый дар, каким бы он ни был бесполезным, надлежало принимать с благодарностью.

– Э-э… а тот мужчина все еще в конюшне?

– Нет, друзья его уже утащили. Может статься, что он все-таки остался жив. Сила молитвы и все такое…

– Да, верно, – пробормотала Шарлотта. – Полагаю, эти друзья не дали викарию даже шиллинга.

– Про это они, кажется, совсем забыли, – процедила Баррет сквозь зубы, потому что в этот момент держала в зубах прищепку.

Нашествие охотников за сокровищем стало благом для тех в Строфилде, кому было что продавать. А тем, кто отдавал бесплатно, как, например, викарий, оно несло только дополнительные труды и расходы.

– Хорошо бы они взяли что-нибудь у меня, – сказала Шарлотта. – Я имею в виду родителей.

Разумеется, у нее не было особых богатств, но все же… И ведь все последние десять лет преподобный Джон Перри и миссис Перри отказывались принимать от дочери хоть какую-то помощь. Отчасти из-за гордости, отчасти из-за чувства долга, но больше всего – из-за стыда. И теперь у Шарлотты возникало ощущение, что она нисколько не лучше тех, кто налетал на дом викария как саранча, много брал, но ничего не давал взамен. Но это – пока. И ненадолго.

Шарлотта уже хотела задать очередной вопрос, но тут Баррет сказала:

– Мисс Перри, если позволите заметить, не следовало вам заходить на земли Селвинов. Если леди Хелена вас застукает, она страшно рассердится.

– Значит, ты видела, как я пряталась? Знаешь, мне показалось, что я заметила ее работников. – Это было вполне правдоподобное объяснение происходившего у каменной ограды. – Как глупо с моей стороны… Оказалось, это были всего лишь трое искателей королевской награды с лопатами и кирками.