На линейке Первого сентября я стоял как во сне. Кому-то я улыбался, вернее, просто раздвигал губы, что-то отвечал, когда мне задавали вопросы. Наверное, даже осмысленно, потому что никто ничего не заподозрил. Хотя, возможно, одноклассникам не было никакого дела до моих переживаний. А виновница моих страданий делала вид, что я не существую…

– Нечаев!

Окрик классухи оторвал меня от разглядывания Лариного профиля.

– Ты чем занят? Контрольную решать собираешься? Половина урока прошла, а ты даже условия задачи не записал!

Я хотел ответить, что мне и двадцати минут хватит, но Ирина Михайловна меня опередила. Она уже поравнялась с Ларой.

– Чернецкая, и у тебя чистый лист? Двойку захотела? Нечаев от тебя пересел в этом году и правильно сделал – сколько можно за тебя контрольные писать. Устал человек.

– Она сама от него отсела! – выкрикнула Живоглядова.

– Чтобы двойки получать? От тебя-то подсказок не дождешься.

– Она отсела потому… – начала Верка, но тут же, получив тычок в бок от Лары, замолчала.

– А что это ты там прячешь? – подозрительно спросила физичка Лару. – Телефон? Давай-ка его сюда.

Лара нехотя протянула смартфон.

– Алик, дорогой, – под хихиканье класса начала читать Ирина Михайловна, – реши пж… это, наверное, пожалуйста… мне контру. Какова сила тока в стальном проводнике… Хм… Двадцать пять минут прошло, а ответа нет. Может, задачи оказались сложноваты для Алика?

– Вряд ли, – авторитетно заявил Смолов. – Он в физмат лицее учится.

– Вот чел попал! – хохотнул Вовка Иванов. – Это я про Алика из лицея. Только я не понимаю, зачем было менять нашего Нечаева на какого-то там Алика? Наш Ромео тоже в проводниках сечет. Все-таки женщины – безмозглые существа…

Верка, привстав, швырнула в Вовчика учебник.

Иванов лихо поймал книжку, сильно размахнулся и отправил ее по обратному адресу. Но что-то не рассчитал и попал в Лару. Та и без того с трудом сдерживала подступившие слезы, но тут не выдержала.

– Заткнись, урод! – выкрикнула она, подбегая в Вовчику, шутливо закрывшему голову руками.

Я пришел в себя, лишь оказавшись рядом с ним.

– Ну, ударь, – осклабился мне в лицо Вовчик. – Ударь! Слабак.

Лара смерила меня презрительным взглядом, бросила едва разжимая губы «тряпка» и уткнулась в широкое Веркино плечо. Может быть, на этом все бы и закончилось – бить Иванова я не хотел, да и не из-за чего было, но сзади кто-то сильно толкнул меня. Не устояв на ногах, я схватился за Вовкин пиджак и, увлекая его за собой, рухнул на пол. Сцепившись, мы выкатились к доске.

Кто-то азартно кричал, подбадривая нас. Ирина Михайловна требовала, чтобы мы разошлись по своим местам, и грозила походом к завучу. И вдруг все стихло.

Я не слышал, как, скрипнув, отворилась дверь. Но лишь прозвучавшее откуда-то сверху в гробовой тишине ледяное «так» привело меня в чувство. И не только меня. От этого «так» мы с Вовкой мгновенно разъяли объятия и вскочили на ноги – завуча Константина Яковлевича по прозвищу Коньяк в нашей школе боялись все. Поднять головы мы не смели, так и стояли, опустив шеи и изображая полное раскаяние. Однако, кара обрушилась не на нас, а на нашу учительницу.

– Ирина Михайловна, – ледяным тоном процедил Коньяк, – немедленно пройдите в мой кабинет. А вы, – на этот раз ушат холодного презрения обрушился на нас с Вовкой, – без подписи родителей в дневнике лучше не приходите. Завтра утром проверю.

Паркет заскрипел под удаляющимися шагами, а мы, притихшие, вернулись за парты.

Ирина Михайловна вернулась лишь к концу урока, бледная и с покрасневшими глазами. Уж я-то знаю, на что способен наш завуч. Учительница села за свой стол и долго молчала. И лишь когда прозвенел звонок, расстроено покачала головой: