Из квартиры и подъезда мне удалось выйти, не привлекая внимания. Собравшиеся у крыльца люди уже успели разойтись, я без помех добрался до гаража. Несколько минут спустя я уже ехал к выезду из города, думая о том, что если мне удастся выпутаться из этой истории без неприятностей, то это будет очень хорошо.

Мне даже не пришлось сверяться с картой, которая все еще лежала у меня в кармане – непростительная оплошность. И флешку я не стер, надо будет сделать это, как только вернусь. А лучше вообще от нее избавиться, так надежнее.

Машину я оставил на том же самом месте. Пройдя знакомой дорогой, вышел к муравейнику, осмотрелся – было очень тихо. Поставив сумку на землю, расстегнул ее, вынул лопату. Уже привычно поддел дерн…

Вчера, выкопав «пепельницу», я и подумать не мог о том, что уже сегодня верну ее на место. Теперь же я снова сунул ее в посылочный ящик, прикрыл крышкой. Опустив в яму, накрыл клеенкой, засыпал. Снова уложил дерн. Поправив его, критически осмотрел проделанную работу. Да, можно заметить, что кто-то копался. Но пройдет день-другой, и все следы исчезнут. Ну а выкопает ее кто-то, ему же хуже…

Домой я вернулся к четырем часам. Сжег над унитазом карту, смыл пепел. Потом стер флешку и раздавил ее, обломки бросил в мусорное ведро – вечером вынесу. Кроме того, у меня и другого мусора навалом: зайдя в гостиную, я даже поморщился от осознания того, какой объем работы предстояло сделать. Опять же, квартиру я снимал, мебель не моя. Хозяйка меня теперь живьем съест.

– Вот зараза… – пробормотал я, окинув невеселым взглядом комнату. Потом переоделся, засучил рукава и принялся за работу…

Работал я до восьми вечера. Начал с того, что снял паркет, оставив его только под мебелью – ходить по росткам было и неприятно, и неудобно. Потом занялся самой мебелью: что-то разобрал, что-то распилил. Снял со стен изуродованные картины, ободрал обои с пошедших мелкими волнами стен – хорошо еще, что все эти художества не проявились у Матвеевны. С нее и зацветшего шкафа за глаза хватит…

Когда я закончил, останки мебели были сложены у стены, там же был уложен снятый паркет. Ростки с него я обрубил, сложив их в мешок, туда же засунул и плети с разросшегося цветка. Нетронутым пока остался только телевизор: не зная, что с ним делать, я просто закрутил его в старую простыню.

Оставалось решить, как это все вывезти на свалку. Можно было каждый день брать по несколько досок, увозить на машине и где-нибудь выбрасывать. Можно было нанять грузовик и вывезти все сразу. Но тогда кто-нибудь мог увидеть, что именно я вывожу, чего мне очень не хотелось. В любом случае, все это будет уже завтра, поэтому я умылся и пошел готовить ужин.

Вечер прошел очень тихо – в отсутствие изуродованного телевизора я немного поработал в мастерской, потом почитал книжку – из тех, что были в спальне, а потому уцелели, и лег спать.

Проснулся я от странного ощущения: мне показалось, что в комнате кто-то есть. Не открывая глаз, прислушался – и вскинулся на кровати, услышав совсем рядом тихий скрип половицы.

И тут же замер – в лицо мне смотрел черный зрачок пистолетного ствола. Еще через секунду я понял, что пистолет с глушителем, лицо его хозяина скрывала черная вязаная маска.

– Тихо, – спокойно сказал гость, освещаемый падающим из окна лунным светом. – Сиди спокойно.

– Сижу, – отозвался я, чувствуя, как гулко колотится сердце. – Что вам здесь надо?

– Где Грааль?

Мне сразу стало ясно, что он спрашивает о пепельнице. Тем не менее, я предпочел сделать вид, что не понял его.

– Какой еще Грааль?

– Ответ неправильный…