В школе гремел оркестром концерт самодеятельности. На сцене актового зала танцевали юные балерины. За кулисой настраивался на выступление серьезный мальчик в костюме. Он стоял с закрытыми глазами. Рядом привалилась к стенке большая эстрадная гитара. Это я в третьем классе. Через опущенные ресницы я видел ее сексапильную обнаженную спину. Под прозрачной материей органди. Также видел прикольные белые трусики. Красивая девочка в платье феи подкралась на цыпочках к инструменту…

Это Ира Попова — дочь военного. Соседка. Она же — моя первая тайная любовь. Я понимал, она делает с гитарой что-то нехорошее. Это ее какая-то очередная пакость. Но я не смел шугнуть проказницу. Когда она появлялась рядом, я попадал в жаркий ступор, просто пялился на нее и получал кайф. Красивая! Очень! Движения полны королевской грации! А рассердится — убьет! Однажды Ира бросила в гневе ножницы. С пяти метров. Колющий предмет попал в лоб.

Почти. Я еле успел его отдернуть. «Пуля» просвистела у виска. А то пришлось бы выпиливать пику из репы лобзиком. Но и тогда, при смерти, я бы не обиделся на Иру. Потому что был тихо счастлив от возможности видеть дерзкое нежное существо…

Я наконец распахнул глаза.

— Ой, Вить! Я хотела у тебя спросить! — Фея лживо воскликнула, резко пряча за спиной руку. — Что такое лысый кактус?

Я честно задумался.

— Иди, тебя объявили! — Ира вытолкнула меня на сцену.

Под бурные аплодисменты музыкант величественно дошагал до стула на авансцене и отвесил публике глубокий поклон. Зал битком. Публика опять осторожно захлопала.

— Давай, Паганини! — Ира крикнула сбоку.

Я откинул полу пиджака, опустился на краешек стула, сделал мечтательное лицо, отвел в сторону трепетную кисть… Трам! — взял я аккорд. И дзынь! — отлетели струны.

Я выпучил от удивления глаза и почесал затылок: мол, вот еще незадача… Стало ясно: Ира перегрызла кусачками струны на инструменте.

— Ха-ха-ха! — Детвора в зале дружно засмеялась.

— Технические неполадки, — Я сказал в микрофон, покрывшись липким потом. Но поставил гитару на стул и внушительно добавил: — Тогда я спою бельканто.

Я снова оправил костюм, принял благородную позу: ноги в третьей позиции, руки в «замке» чуть ниже живота… И повернулся на сильный шум слева.

За кулисами Фея лупила балалайкой конферансье, который пытался закрыть занавес. В бой вступили дружинники, Иру кое-как скрутили, но малиновый бархат все равно прошуршал за стулом и спиной выступающего меня. Я ощущал себя, как голый, внезапно залетевший из бани на сцену…

Я скривился, как от зубной боли, открыл пошире рот и громко выкрикнул: — Композитор Страус!.. То есть Штраус…

Зал взорвался от хохота, а я рухнул на подмостки, сбитый с ног злополучной гитарой — это предательская рука Иры через занавес выдернула из-под нее стул. Сверху горе-певца еще и прихлопнуло подставкой с микрофоном.

Зрители совсем обезумели, некоторые катались от смеха по полу…

Я поднялся и страшно сморщился, схватившись за поясницу. Дальше все происходило как в бреду. Я ничего не соображал, просто упорно пытался спасти свое лицо от позора…

— Искусство требует риска, — простонал травмированный я.

— Браво, Витёк!!! Молоток!!! — Мои хулиганистые школьные кореша хлопали руками и топали ногами.

В общем, дальше ничего не помню. Черный провал. Память вырубилась, ведь организм человека заточен на выживание любой ценой. Мой мозг зафиксировал только следующее.

Я вернулся за кулису помятый, но с пестрым букетом астр.

— Это тебе, — Я машинально протянул цветы задиристой Ире. Она сначала собралась показать мне язык, но от неожиданности удивилась и смягчилась.