– Я же велел вам убираться! – опять же привычно зашипел он ей в ухо.

– Сэр, кто вы такой? Вы делаете мне больно! – зеленые глаза глядели на него с искренним изумлением, не знай он, что виделся с наглой девицей всего пару минут назад – поверил бы!

– Мсье, мадемуазель не желает с вами разговаривать, извольте немедленно ее отпустить!

Джереми с раздражением покосился на подступившего к нему безусого французского лейтенантика. Куда этот лягушатник лезет?

– Не вмешивайтесь, мсье, мы с этой леди… не закончили один разговор…

– Я вас не знаю! И ни о чем с вами не говорила! – совершенно натурально возмутилась рыжая. Какова актриса!

– Короткая же у вас память – мы говорили не далее как пару минут назад!

– Мсье, вы ошибаетесь. Мадемуазель Косинская больше часа не покидала зал – уж я-то знаю, не оставлял ее ни на минуту! – французик попытался подкрутить не существующий пока ус.

– Я наслаждаюсь вашим обществом, Жюль! – проворковала рыжая и только пристально глядящий ей в лицо Джереми заметил насмешливую искру в ее глазах. – А теперь, сэр, вы меня отпустите?

– Не волнуйтесь, Элú, вы под защитой французской армии! Уберите руки, мсье, или я спущу вас с лестницы!

– Больше часа… но это невозможно… – жалко пробормотал Джереми, только теперь соображая, что платье на девчонке – сухое! И локоны тщательно уложенной прически – тоже! И хоть каким чудом успей она спуститься в зал раньше него, но высушить платье и волосы так быстро можно лишь с помощью сатаны, в его адском пламени!

– Что у вас тут происходит, молодые люди? – оказавшийся рядом Брайкевич недовольно глядел на них из-под кустистых бровей.

– Простите, Михаил Васильевич! – рыжая скромнейше опустила глазки.

– Элечка, на вас невозможно сердиться! Джереми, вы знакомы с Эльвирой Юзефовной, дочкой полковника Косинского? Замечательный был человек, увы, лучшие уходят рано…

– Думал, что знаком. – процедил Джереми.

– Обознались? – Брайкевич перешел на шепот. – Но тише, мы мешаем…

Только сейчас Джереми понял, что Гришин-Алмазов говорит…

– …у меня было всего три месяца и много осталось несделанным. Но по решению главнокомандующего вооруженными силами Юга России Антона Ивановича Деникина, а также по настоянию Верховного комиссара Франции господина генерала д'Эспере… – Гришин-Алмазов бросил насмешливый взгляд на усатого француза. – покинуть Одессу в 24 часа…

– То есть как – покинуть? – изумился Джереми.

– Не прикидывайтесь неосведомленным, раз уж в кабинет к Фрейденбергу залезли. – шепотом фыркнул на него Брайкевич.

Рыжая покосилась на Джереми и тут же отвела глаза, с преувеличенным вниманием уставившись на диктатора Одессы. Теперь уже бывшего диктатора. Телеграмма, выхваченная из рук этой (или другой?) рыжей в кабинете французского начштаба, заявление генерала… все складывалось в картинку будущего настолько жуткого, что Джереми замер, чувствуя себя сусликом перед пастью змеи, готовой поглотить его… Одессу… эту страну… весь мир…

– А вы, мсье генерал, рассчитывали, что я деликатно объявлю о семейных обстоятельствах, побуждающих меня оставить пост? – презрительно бросил раздувающемуся от гнева французу Гришин-Алмазов. – Я делал что мог и как умел, кто может – пусть сделает больше. Храни вас всех Господь. – бывший диктатор повернулся на каблуках и направился к выходу. Татары охраны сомкнулись в кольцо вокруг генерала.

– Надо ли теперь объяснять, почему мое командование не желает иметь с вами дело? – зло и как-то беспомощно кричал ему вслед д'Эспере. – Господа, нет повода для волнений! Просто политика во французской зоне Юга несколько меняется. Ради мира в этой многострадальной стране французское командование собирается послать парламентеров к Петлюре…