На плите стоял теплый борщ. Алексей набрал номер мамы, вызов шел, но без ответа. Может тоже пошла Крестный ход смотреть? Но это было не в ее привычке. Он решил обедать, чуть отдохнуть и наконец собираться на спектакль в театр, где не был больше года, и куда решил обязательно сходить еще перед поездкой.

Движения внутри стали резче и сильнее. Ольга клала ладонь на круглый живот, замирала и слушала. Движения стихали и это раздражало – хотелось слышать ответ теплу и ласке руки. Ночью ломило спину между лопаток, а сейчас, утром, вместо привычной легкой тошноты после завтрака обжигала изжога и хотелось спать. Два дня уже не было предвестников и это беспокоило. Обычно, именно по утрам она чувствовала как все натягивается внутри, пару минут тянуло и проходило.

Расстроенная изжогой, усталая после беспокойного сна, она приняла душ, снова легла и задремала. Ей снился какой-то человек вдалеке посреди огромного сочно-зеленого поля. Лица его было не разглядеть.

Совсем просветлело, за окном шумел город.

Она ощутила как из нее что-то вытекает и увидела мокрую от вод простыню.

– О, господи.

Схватила телефон. Мама ответила нарочно спокойно, словно дочь рожала каждую неделю, по расписанию.

– Оля, всё хорошо. Вызывай, милая, скорую и собирайся. Адрес помнишь? Я сразу в больницу.

Нужное было давно готово. Документы и вещи собраны в два пакета у входной двери. Много раз оговорено и обдумано, и всё же когда Ольга звонила, едва попадала пальцами по кнопкам. Во рту высохло и язык шевелился вдвое медленнее положенного, диспетчеру трижды пришлось переспрашивать адрес. С глазами как у кошки, бледная, то ли от своего положения, то ли от того, что не успела накраситься и взлохмачена, Ольга вышла с вещами из подъезда навстречу машине скорой помощи.

В утренний час движения на работу улицы заполнены. Ольга смотрела на легко одетых горожан, забитые и коптящие железом перекрестки, темные от густоты пассажиров автобусы и троллейбусы, и удивлялась тому, куда все и зачем едут. Многолюдность не казалась вредной или лишней, она просто смотрела большими взволнованными глазами на всех и не понимала. Когда проезжали мимо толстостенного белого монастыря с резной деревянной крышей подворья, захотелось вдруг перекреститься, чего она обычно не делала.

– Малыш, ну как ты там, заскучал? – Ольга положила руку на живот и всем телом, от пяток до кожи головы ощутила сильную и решительную схватку, какой еще не бывало.

Мария Александровна находилась далеко от дома. В том же автобусе, что привез Алексея, она ехала в областной центр и думала как всё может резко повернуться и случается всегда совсем не то, чего боишься, а чего не ждешь.

Еще утром, как Алексей с Иван Николаевичем ушли, ей овладело беспокойство. Причину угадать было нельзя. По определению, как всякая мать и жена, она переживала просто от того, что они с ружьями ушли бродить бог знает куда. Но в ее тревоге слышалось большее. Конечно, последнее время всем было неспокойно. Стоит посмотреть с вечера последние известия чтобы заработать нервную болезнь. Но к этим пунктам добавилось беспокойство ожидания нового. Раза два она порывалась звонить Ивану Николаевичу, узнать всё ли в порядке, хотя никогда не звонила ему на охоте. Мария Александровна взяла телефон, но в тот момент трубка сама запиликала в ее руках. После короткого разговора она быстро собралась и пошла на вокзал.

Звонила Ирина Владимировна, которую Мария Александровна про себя называла «свахой» и с которой до последнего времени приятельски перезванивалась. Мать Ольги была деятельной, уверенной в решениях женщиной, чуть старше Марии Александровны. Обе сильно переживали разрыв Ольги и Алексея, жалели семью.