– Почему же он тогда грустный, – спрашивает Стеша и уточняет для особо непонятливых, – твой продавец книг?

– Не знаю, – честно признаюсь я.

– Может быть, его никто не любит? – предполагает девочка, и я понимаю, что, скорее всего, она права, только нам, взрослым, не хочется об этом думать, да и что делать, если догадаешься вот о такой причине.

– Давай к нему сходим, – предлагает она в следующую минуту, – мы ему скажем, что он хороший. Вот Ласточку тоже никто не любил, а Дюймовочка полюбила – и Ласточка ожила.

Я засомневалась.

– Ну давай ему скажем, что мы его тоже любим, – выдвинула она ещё более волюнтаристское предложение, но, взглянув на меня, попросила: – Ну хоть книжечку купим.

– Хорошо, сходим и купим книжечку, – согласилась я, понимая, что и это будет сделать непросто – ехать через пол-Москвы с маленьким ребёнком, чтобы купить детскую книжку, которых в любом магазине завались, – это тоже поступок. Я представляю, как мы берём такси, едем в ЦДЛ, Стеша долго и восторженно разглядывает книжки, выбирает для себя самое интересное. Немного попривыкнув к обстановке, соглашается поговорить, а потом сообщает Андрею, что знает: он самый грустный продавец книг, потому что его никто не любит. Вот хороши мы с ней будем. Надо было немедленно придумать какую-нибудь историю, и я придумала. В ней грустный продавец книг перестал быть грустным, потому что познакомился с маленькой девочкой, которая умела красиво рисовать. И когда ей читали грустные книги, она всё равно рисовала к ним яркие и волшебные картинки, такие, на которых даже тогда, когда в сказке шёл дождь, сквозь тучи проглядывало солнце.

А продавец детских шаров был самым весёлым человеком во всей округе, потому что за каждый проданный шарик он получал не только монетку, но и улыбку ребёнка, а ещё – их мам, и никто в мире не получал больше улыбок очаровательных молодых женщин, чем он. Вопрос о грустном настроении был нами снят именно тогда, когда нас позвали пить чай в беседке, а это значило, что все уже собрались и не хватает только нас и нашей сказки.

Конечно, вы видели, как с шумом набегающая морская волна накрывает своим пенящимся, кипящим пологом пологий берег, а через мгновение как бы нехотя сдёргивает его, захватывая и перекатывая морскую гальку, обломки раковин, разноцветные стекляшки. И только ты успеешь присмотреться к пятнистому рисунку морского берега, только-только почувствуешь некую гармонию в сочетании разноцветной гальки, как следующая волна собьёт всё и перемешает – и перед тобой уже новая картина. Словно сменился кадр, один, другой, третий. А ты всё смотришь и не можешь удержать этих мгновенно сменяющихся картин нашей жизни, только шорох гальки под морской волной и остаётся в памяти.

– От этих конфеток крылышки растут, – доверительно сообщила Стеша, – мне их есть можно, они полезные, – добавила она на всякий случай, обводя взрослых серьёзными серыми глазами, чтобы они не подумали, что это шутка.

– Смотри не ешь много, а то взлетишь и будешь с ангелочками летать, – сказал, скрывая улыбку, её папа. – Как мы тогда ловить тебя будем, сачком для бабочек?

– Да, – кивнула Стеша, – тряхнув рыжей кудрявой головой с двумя маленькими смешными хвостиками, напоминающими мягкие бугорки пробивающихся рожек у ещё не бодучего козлёнка, – я буду вашей домовой бабочкой.

– Домовой только моль бывает, ты молью хочешь быть? – поинтересовался отец.

– Нет, – настаивала на своём Стеша, – домовой бабочкой, – и, повернувшись ко мне, доверительно сообщила: – Я бабочек очень люблю. Они на цветы с крылышками похожи.