– Моллюска жалко, – неожиданно заявляет Стеша вместе с последней ложкой супа, которую мне всё-таки удалось в неё влить, и на её глазах появляются слёзы, – он такой беспомощный.

– Его съедят, – уверенным голосом заявляет мальчик и добавляет со знанием дела: – Вот мои родители очень любят готовить моллюсков в соусе и говорят, что это вкусно.

– Я не хочу, чтобы его ели, – уже почти рыдает Стеша, – он хороший, он мечтать умеет.

Надо признаться, я растерялась: ну кто бы мог подумать, что моя незатейливая сказка о маленьком кусочке материи, научившемся мечтать из-за того, что был лишён какой-либо другой активной жизни, вызовет такие переживания. Надо было как-то выходить из сложившегося положения, и я мужественно встала на защиту моллюска, почти как на свою собственную. Для начала я отмела идею со съедением и заявила, обращаясь к мальчику:

– Твои родители едят моллюсков, купленных в магазине, – это совсем другие моллюски, они, может быть, никогда даже в море не были и уж точно никогда не мечтали. А наш моллюск жил на необитаемом острове, который омывали воды тёплого моря, и где 360 дней в году светило солнце. На отмели, где он обосновался, не было хищных птиц, и туда не заплывали океанские корабли, потому что остров был маленький, необитаемый, и вокруг него высились неприступные острые рифы.

Я воздвигала один ряд защиты за другим, и придуманный мной остров вот-вот мог превратиться в бастион Второй мировой войны или стать настоящей тюрьмой для несчастного моллюска. Осознав это, я остановилась и переключила свою фантазию на другое.

– На острове наш моллюск был не один, – заявила я голосом, не допускающим возражений, – там было много разных моллюсков. И однажды тёплой весенней ночью наш мечтатель встретил другого моллюска – девочку, которой очень понравились его фантазии, и она согласилась слушать их каждый день.

– А что потом? – с некоторым сомнением, но уже без слёз спросила Стеша.

– Потом у них родилось много-много маленьких моллюсков, и у каждого из них была своя крохотная цветная раковина, а чтобы они не потерялись в морском приливе, то все как один прилепились к длинной мохнатой водоросли, растущей на выступе скалы. Теперь целое семейство маленьких и больших моллюсков вечерами, когда песок из жёлтого становился голубым и в нём, подобно звёздам, поблёскивали при свете луны осколки кварца, папа-моллюск рассказывал свои удивительные истории, и всем казалось, что он вовсе их и не придумал, а узнал и пережил в далёких сказочных путешествиях.

– Значит, у них всё было хорошо? – на всякий случай уточнила Стеша. – Их не съели?

– Нет, – уверенно ответила я, – их не съели.

Сама же про себя подумала: «Кто же сможет пробраться сквозь все те преграды, которые я воздвигла вокруг нас? Разве что люди, которые гуляют по берегу в надежде найти красивую мёртвую раковину, распластавшуюся на песке. Но им привычней зайти в магазин и купить замороженных мидий, чем искать меня и вас в море, а значит, я пока могу наслаждаться чудесными мечтами о своей безопасности в маленькой хрупкой раковине, лежащей на отмели и чуть погружённой в песок, чтобы её не смыло случайной приливной волной».

– Ребята, знакомьтесь, это Тамара, она будет учиться в вашем классе.

Девушка стояла рядом с учительницей и без тени смущения, а скорее даже с любопытством разглядывала класс, не испытывая при этом ни малейшей неловкости от того, что её то же рассматривают, причём рассматривают весьма придирчиво, особенно девочки.

– Смотри-ка, стриженая, – толкнула Генку в бок его соседка Лёлька Гусева. Он с интересом посмотрел на новенькую, в его классе все девчонки носили косы, но этой стрижка шла – каштановые, с небольшой рыжин-кой волосы облегали голову плотной пушистой шапочкой.